- Мастер, – обратился юноша к Юй-Цзе, – если вы попробуете отыграться на Шан за меня, помните – я узнаю об этом в тот же миг. Вы же не думаете, что я позволю вам причинить вред моей сестре?
Сказав так, Лей-Шенг пошел прочь от реки. Юй-Цзе, кажется, этого даже не заметил; его глаза по-прежнему смотрели на запад.
- Неужели жертва Пана была напрасной? – прошептал он.
Глава 12
Красное свадебное покрывало мягкой волной падало лицо; сквозь него едва пробивалось приглушенное мерцание светильников. Отовсюду слышались смешки и плеск вина в чашах. Запахи – фрукты, благовония, цветочные гирлянды – разливались дурманящими волнами. Тихая музыка играла где-то рядом. Мир плавно двигался. Саю вели под руки; она не видела, куда идет, но знала, что ожидает ее впереди. Так и есть – покрывало осторожно сняли, и прямо перед собой Сая увидела знакомое лицо, как-то по-особенному улыбающиеся глаза и черные волосы, легкой волной падающие на плечи. Сильная рука уверенно сжала ладонь Сайарадил, и девушку вдруг охватило щемящее, незнакомое прежде счастье.
Голоса вокруг взорвались радостными воплями. Запах вина стал нестерпимо резок. Поздравления посыпались со всех сторон. Шум нарастал. Журчание фонтанов, мелодия флейт. И свист. Свист. Свист…
Картина изменилась. Откуда ни возьмись налетел ветер; он крепчал с каждой минутой. Вокруг уже не было слышно смеха, нет – крики доносились отовсюду! Ветер валил с ног. Сильная рука попыталась удержать Сайарадил, но ветер был сильнее. Саю подхватил вихрь. Она вдруг услышала отвратительный треск – державшая ее рука сломалась легко, словно фарфоровая. Белые одежды обагрили кровавые потеки. Ураган подхватил Саю и потащил куда-то вверх, в темноту. Она закричала, громко, беспомощно…
И проснулась, давясь собственным криком.
Этот сдавленный всхлип разбудил Айстриль, и та вскочила со стоящей в углу лежанки. Вид у матери был настороженный, словно она в любой момент готовилась вскочить на ноги и броситься за помощью.
Сайарадил покосилась на окно: из-под неплотно прикрытой занавески пробивались солнечные лучи.
- Утро, – заключила она и посмотрела на мать отстраненным взглядом. – Опять сидела здесь всю ночь?
Айстриль едва заметно кивнула.
- Не надо было, – поморщилась Сайарадил. – Я же не боюсь темноты… Знаешь, сегодня мне опять приснился этот сон!
Мама вздрогнула; в глазах у нее отразился страх. Сая мечтательно улыбнулась в пространство, не замечая, что ее пальцы судорожно сжали руку Айстриль.
- Ты не думай… Я все помню, – сказала Сайарадил; глаза ее вспыхнули нездоровым блеском. – Он умер. Мне никогда больше не увидеть Сантара.
На лбу Айстриль прорезались глубокие складки. Она уже потеряла счет времени, проведенному у постели дочери. Горячка не отпускала Сайарадил; дни и ночи та металась в бреду, а приходя в сознание, говорила об одном и том же сне. Сначала Айстриль казалось, что дочь бредит погибшим женихом, но нет – и в горячке, и наяву Сая звала кого-то по имени Сантар. Айстриль было ясно одно – этот человек значил для ее дочери гораздо больше, чем погибший жених. Чтобы сохранить секреты Сайарадил в тайне, Айстриль выгнала служанок и лично дежурила у постели дочери круглые сутки.
- Если усну, то вновь стану невестой, – Сая мечтательно улыбнулась. – Ах, как же я была хороша, мама! Только наряд жалко. Прачкам придется отстирывать кровь… Но главное, чтобы он опять улыбался, – по ее телу пробежала крупная дрожь. – Проклятое солнце… Я хочу уснуть! Мама, дашь мне снотворное?
Сайарадил резко села на кровати. Айстриль попыталась вновь уложить ее, но дочь была сильнее. На шум прибежала служанка и лекарь, живший в поместье Вэй по просьбе сенатора. Втроем они схватили бьющуюся в истерике Сайарадил и замотали ее в одеяло.
- Он больше не улыбается! – надрывалась та, изворачиваясь всем телом. – Мама! Будь милосердна… Усыпите меня!
- Мы ее не удержим! – пропыхтел лекарь.
Служанка выбежала из комнаты. Через пару минут в дверях показался Дижимиус Вэй. Он посмотрел на красную от крика дочь и, не сказав ни слова, прижал ее огромными ручищами к кровати. Лекарь метнулся к столику, схватил склянки с какими-то порошками. Айстриль попятилась к стене, чтобы не мешать; в глазах ее стояли слезы.