Кампус был почти что абсолютно пуст — кроме неё никто не хотел торчать здесь всё время зимних праздников.
Закончив с одеждой, Кирстин сбросила кроссовки и, пинком затолкав их под кровать, сама завалилась на неё.
Мобильник сам собой оказался у неё в руках, и Кирстин принялась изучать фейсбук.
Теперь уже она точно знала, зачем заходит сюда и что хочет прочитать.
Кирстин сама не заметила, как обычный стёб, для которого собеседника совсем не обязательно было знать, стал превращаться во что-то ещё.
«Орландо», который в сети имел не менее смешной ник, чем аватарку — он называл себя «Охотник» — почти ничего не рассказывал о себе. Показывать лицо он так же не спешил.
По требованию Кирстин «сменить фотку» на его странице одна за другой появлялись портреты актёров и моделей, так что поиск настоящего обладателя предложенного лица стал превращаться в своеобразную игру.
В конце концов, голливудских красавцев сменил Эйнштейн, и Кирстин поняла, что не добьётся больше ничего.
«У тебя что, шрам в половину лица?» — как-то спросила она.
«Орландо» ответил только к вечеру:
«Да. И если ты не поцелуешь меня до того, как упадёт последний лепесток — он останется навсегда».
Кирстин вздохнула, но улыбки не сдержала.
Она торопливо спрятала мобильник, чтобы уйти от ответа и продолжить разговор уже потом, когда тему можно будет замять.
Чем больше Кирстин пыталась выспросить о своём собеседнике, тем больше в итоге рассказывала о себе. Тот мастерски рикошетил любые вопросы, отшучиваясь и забалтывая любой не устраивавший его момент — Кирстин так не умела.
«Сколько тебе, по крайней мере, лет?» — спросила Кирстин в другой раз, когда каникулы уже подошли к концу, и она сидела на паре, слушая, как профессор Олдсвел вещает про античную драму. Этот курс она выбрала только потому, что единственной альтернативой ему была драма китайская, предполагавшая знание соответствующего языка, а по-китайски и по-гречески Кирстин понимала примерно поровну — чуть меньше, чем ничего.
«Отвечу, если ты тоже ответишь мне на один вопрос», — сообщение от Орландо пришло через несколько минут, когда Кирстин от безысходности уже взялась было писать конспект.
«Ну».
«О чём ты думаешь перед сном, когда откладываешь в сторону телефон и поворачиваешься лицом к стене?»
Кирстин подавилась слюной и закашлялась.
«Что за идиотский вопрос?» — тут же спросила она.
«Не менее идиотский, чем твой. Если мне сорок — я тебе этого не скажу. Если четырнадцать — тоже. Так что считай, что мой возраст подходит для тебя на все сто».
Кирстин отложила телефон в сторону, лёгкая обида терзала её. Орландо попытался проникнуть куда-то глубоко — куда она не хотела пускать ни его, ни кого-то ещё.
Воспоминания о встрече, случившейся в предрождественские дни в магазинчике в Глазго, уже стали стираться из памяти — но теперь, когда Орландо снова напомнил ей о них, отозвались в сердце тоской.
Конечно, что прошло, то прошло. И вряд ли это знакомство могло бы вылиться во что-то большее… Она, в конце концов, вообще не имела никаких оснований считать, что случайно попавшийся ей на глаза красавчик — заинтересовался бы ей.
Отключив мобильный, Кирстин принялась сосредоточенно писать, а когда спустя двадцать минут лекция подошла к концу, и они с Лоуренсом перебрались в зал для практических занятий по скульптурному мастерству, Кирстин сразу поняла, что будет сейчас лепить — тонкие руки с аккуратными пальцами и чуть квадратными ногтями. Вытянутые и согнутые, будто крылья птицы, готовой сорваться в полёт.
Кирстин так увлеклась, что не заметила, когда прозвенел звонок.
— Хорошо, — констатировал профессор Огилви, и Кирстин вздрогнула, теперь только сообразив, что они остались вдвоём, — большой шаг вперёд.
— Спасибо, сэр, — машинально ответила Кирстин, пытаясь отыскать взглядом Лоуренса в пустой аудитории.
— Я его отослал, — ответил на её мысли Томас Огилви, — хотел попросить тебя задержаться на пару слов.
Кирстин кивнула.
— Есть небольшой заказ, — Огилви повернулся к ней спиной и, подойдя к кафедре, достал оттуда стопку фотографий и протянул их Кирстин.
Та взяла стопку в руки и принялась листать.
— Где это? — спросила она. Фотографии изображали, похоже, Эдинбургский замок, но на других листках находились репродукции старинных гравюр.
— На Квинсферри-род предлагают поставить памятник королю Брюсу. И не спрашивай, как связаны Брюс и Эдинбург.