Она знала, что, когда встал вопрос о неминуемой смерти матери или еще не родившегося ребенка, ее собственный отец обрек ее на смерть. Первое, что она могла услышать: «Доктор, если надо пожертвовать одной из них…» Это фраза-клеймо! Фраза-приговор! Она навсегда сохранилась в семейной памяти. И Ника не могла ее забыть.
Иногда она была Китаем, его колоссальными стенами, безбрежными реками, его терпением черепахи, прожевывающей тысячелетия, его праздником фонариков, его поклонением богине Луны, толкущей в нефритовом дворце порошок для пилюль бессмертия. Но она не нашла Дао…
Иногда она чувствовала себя африканкой, вырванной из обычаев древнейших царств, где бьют в барабаны из человеческой кожи. Обращающаяся к памяти предков, чтобы притащить-подчинить строптивца (его, Абеля). Женщина-Килиманджаро. Женщина-Конго. Носящая в себе залежи алмазов. Развешивающая, чтобы подтвердить свою славу, головы врагов в изголовье кровати.
Иногда она креолка, женщина-матадор, которая держит под каблуком воздыхателя или же возвышает его по воле нахлынувшего сладострастия. Женщина — золотое зерно, роскошное украшение на спесивой шейке и в прическе-ревности. Веер, противостоящий назойливой жаре, освежающий чувство и здравый смысл.
Иногда она обычная женщина с болезненными месячными и внезапными мигренями. Сильная и мечтательная. Стань нежнее, моя девочка! Мужчины падают всего лишь один раз и умирают. Ты же каждый день расцветаешь заново и постоянно покрываешься почками.
И это только если говорить о видимом! А ведь существует еще и невидимое, такое же непознаваемое, как замыслы императора Поднебесной. Ника — одинокий монастырь, в котором прячется сердце; горный район, где воскуриваются благовония восьми бессмертным, и нестерпимый блеск, порожденный порфировым озером.
Что он мог рассказать о ней? Он только чувствовал, что ее внутренний мир гораздо сильнее и богаче, чем у любого мужчины.
«Эта женщина слишком сильна для тебя. Ты напоминаешь пахаря, ведомого плугом, который прокладывает борозды по своему усмотрению. А ведь это ты должен управлять плугом!» (Слова соседа, проникшегося сочувствием.)
Он ее не знал, хотя пытался разгадать ее каждый день. Но всегда запаздывал, попадаясь в ловушку сердца. Она обыгрывала его в последнюю минуту на его собственном поле, забивая мяч в верхний угол ворот.
И если он все это оставил, то лишь потому, что хотел стереть из памяти все двадцать лет совместной жизни, которые, как оказалось, не так много весили — всего лишь один чемодан. Не подозревая об этом, он перешел из одной жизни в другую…
4
Скоро дети вернутся из школы. Как сказать им, что отныне они будут жить без отца? Она не знала и, если честно, не хотела знать. Они увидят, поймут и станут орудием ее мести. Ведь ее сердце уже взывало к отмщению…
Однажды она отправилась на его поиски к какой-то красотке (на деле оказавшейся уродиной с ногами дистрофичного муравья!), вооружившись двумя кухонными ножами: один — для него, другой — для нее. И пока она ехала, подгоняемая оплеухами утра, она предвкушала вид теплой истерзанной плоти, вываливающихся внутренностей, реки крови, что прольются на рукотворный алтарь ее бессонных ночей. Но вот он вышел из любовного логова, такой спокойный и уверенный в себе, как сказочный принц, и, увидев его, она не осмелилась нанести удар. Они уехали, вдвоем, не произнеся ни слова, вновь став соучастниками в этой сдержанной (отложенной?) жестокости их бесконечного поединка… Для него это происшествие стало всего лишь эпизодом в повседневности жизни, гримасой судьбы, после которой тонкий фарфор их чувств должен был срастись, как срастается сломанная кость. Для нее это было начало гангрены. С этого часа у нее не осталось больше сил разыскивать его среди многочисленных тошнотворных женских задниц… Ей захотелось впасть в спячку. Внезапный прилив гордости заставил ее броситься в ванную.