“Уживаться”, в моем скромном понимании, означает – контролировать ситуацию. (Макс Фрай)
Глава 1
Тони задохнулся от восторга, разглядывая раскинувшееся перед ним огромное обнаженное тело, такое ладное и мускулистое. Он шумно выдохнул и вошел в желанную до зубовного скрежета глубину. Стёпа тут же выгнулся и подался навстречу, жадно насаживаясь на его плоть. Разумовский даже зажмурился на мгновение от невыносимого наслаждения. Он входил вновь и вновь, то нестерпимо плавно, то одуряюще резко. Лишающая разума радость обладания разливалась по жилам горячей перцовой остротой, вырывая из глотки стоны и хриплые вздохи.
- Что ты делаешь, извращенец?! - закричал великан, не прекращая отчаянного, захлёбывающегося общим оргазмом движения.
- А разве тебе не нравится? – томно прошептал блондин на рваном выдохе.
- Нет, мне нихера не нравится, когда ты дрочишь в ванной без меня! - возмутился Степан и, хлопнув дверью, гордо удалился в действительность.
Тони вздохнул и расслабленно погрузился в пенную воду до подбородка.
- Сам виноват, - проворчал он и прикрыл глаза.
Повалявшись ещё немного, выбрался из ванной и отправился в спальню, к шкафу, за свежей рубашкой Стёпы. Посетовал про себя, что давно надо было перетащить сюда хотя бы халат, в котором не потеряется безвозвратно его хилая тушка.
Из кухни вкусно пахло, и Разумовский потянулся на запах пищи так же неудержимо, как перелётная птица на юг. Великан в кокетливом фартуке с крупными цветами и яркими бабочками колдовал у плиты.
- Ммм… - предвкушающе протянул голодный Тони. – Чем это так волшебно пахнет? – немного подхалимства ещё никому не вредило.
- Моим ужином, - твёрдо заявил Стёпа, отчётливо выделив голосом первое слово.
- А моим когда запахнет? – удивился блондин, обиженно плюхаясь на любимый диванчик и пряча подтянутые к себе коленки под подолом слишком большой рубашки.
Великан окинул критическим взглядом получившийся компактный комок пёстрого текстиля с торчащим из него комплектом тощих пальчиков, увенчанный лохматой макушкой. Оценил степень нахохленности композиции в целом и смилостивился:
- Ладно уж, накормлю тебя, пакость. Но это не значит, что я не злюсь. Просто голодных Тони в домашних условиях держат исключительно больные экстремалы.
- Ага, я голодный – злой! – согласно закивал Разумовский, аккуратно, чтоб не свалиться, распутывая конечности и подсаживаясь поближе к столу.
- Голодный ты противный, как зомби-слизняк на торте, и шипишь, как гадюка некормленная, - осведомил его Стёпа и плюхнул перед длинным носом тарелку со своим фирменным омлетом.
- Ну, чего ты злишься-то? – примирительно поинтересовался Тони и набил рот горячей ароматной пищей.
- Ну, а нахрена так делать?! Ты сюда подрочить приходишь?!
- Ааа! Ты боишься, что на тебя не хватит?! – осенило блондина, когда он дожевал.
Степан вздохнул и молча принялся за еду, глядя исключительно в тарелку.
- Стёп… - позвал Разумовский, уже всерьёз чувствуя себя виноватым, хотя ещё не понимая, в чём именно.
- Проехали, - буркнуло чудовище.
- Стёпушка…
- Отвали, гадёныш эгоистичный, - но скрыть, что уже не злится, не мог, слишком уж таял от такой ласковой вариации своего имени в устах блондина, поэтому ещё ниже наклонился над тарелкой. – Мог бы меня позвать, раз так приспичило. Всё в одну харю! И зефирки все схавал, хомяк Бухенвальда.
- Бля, а зефир то ты мне сейчас каким боком припомнил?!
- А таким. Эгоист потому что.
- Я эгоист?! Ты себя в зеркало видел? Или не помещаешься?! Ты уже пять месяцев заставляешь меня подстраиваться под тебя, абсолютно не учитывая моих нужд и привычек. Почти полгода, Стёп! Да я просто образец терпения, самопожертвования и покорности судьбе! – блондин даже бросил вилку и всплеснул руками от такой несправедливости.
- Привычки, Тони?! Какие, например?! Жрать больше, чем рота таких, как я, сметая всё на своём пути? Таскать мои чистые и глаженные рубашки из шкафа? Командовать, в своём вечном и неистребимом желании непрерывно контролировать всё и вся? Да чтобы пойти поперек твоего желания, надо быть довольно крупным и влиятельным божеством! – Стёпа поднялся из-за стола и навис над Разумовским. – Или дрочить в ванной, когда у тебя живой мужик за стенкой? Живой и твой собственный. Который за радость счел бы сам тебе помочь.
- Ага, знаю я чем эта помощь заканчивается! – выплюнул ему в лицо разобиженный и потерявший аппетит Тони.
- А что тебя не устраивает?! – сощурился великан.
- То, что я жрать хочу а не битый час акробатикой заниматься! – заорал блондин окончательно выходя из себя.
- Ну и ешь. Чего орать-то? – покладисто отстал от него Степан и вернулся на своё место за столом.
- Спасибо, аппетита уже нет, - попытался заморозить великана голосом Разумовский.
- Угу, сейчас нет, а потом всю душу вынешь, что не дали поесть. Ешь давай, а то запихну! И так настолько тощий, что под правильным углом сойдешь за невидимку. Ещё чуток похудеешь, и я тебя в простынях потеряю, а может и раздавлю ненароком.
- Можешь положить меня сверху, - еле слышно пробормотал Тони, ковыряясь вилкой в своей тарелке.
- Жуй! О тебе же забочусь!
- Заботишься, - подтвердил блондин. – Так заботишься, что скоро задушишь своей заботой. Тони, не надевай эту майку и джинсы с дырками, на улице холодно, - передразнил Стёпу Разумовский. – Это летом-то?! Тонечка, может тебе хватит пить на сегодня? Зяблик, не стой на сквозняке. Сокровище моё, ты слишком много работаешь по ночам, тебе нужно что-то изменить в своем режиме. И так бесконечно. – Тони тяжко вздохнул и от нервозности начал запихивать в рот омлет, глотая, почти не жуя.
- Ну… раз тебя это так задевает… Когда напьёшься, обязательно выкинешь какой-нибудь фортель в стиле танцев на столе. Если, конечно, не сочтёшь их слишком банальным развлечением, и тогда точно всем песец, большой и пушистый. В рваных джинсах и той майке ты слишком сексуальный, а мне не комфортно шляться повсюду во вздрюченом состоянии. И стоял ты не на сквозняке, а на глазах у этого дебила – Эдика. Полуголый!
Разумовский ошалело уставился на смущённого и не на шутку разозленного Стёпу, а тот смотрел куда-то в узкую темноту между шторками на окне.
- А по ночам ты действительно слишком много работаешь, - закончило чудовище и возобновило приём пищи.
- Это очень мило, но сути не меняет, - как можно спокойнее постарался высказаться блондин. - Если тебе позарез нужно о ком-то заботиться, женись и оставь меня, наконец, в покое.
- Зяблик, но «на конец» и «в покое» - несколько малосовместимые вещи…
Тони возвёл очи к небу, призывая то ли его, то ли более близкий и материальный потолок, в свидетели безграничности своего терпения. Долгих молитв ему никто не позволил, и уже через несколько минут он отчаянно барахтался в простынях, матеря «неуклюжего» тяжеловеса на все лады, не забывая подставляться под ласку горячих губ и шершавых ладоней. Отвечая со страстью, над которой время, казалось, никогда не будет властно. Забываясь и отдавая всё, что с таким рвением копил в себе долгие годы одиночества, и до сих пор так и не смог разделить на двоих.
Когда затихли и блаженно растеклись по постели, вспомнили, как дышать, Степан неожиданно попросил:
- Антош, переезжай ко мне.
- Не называй меня…
- Я помню, Тони. Так что с переездом?
- У тебя зефир лишний?
- Да ладно тебе, я же не всерьёз. Хочешь, я тебе завтра куплю три кило этих дурацких зефирок, и сам всё съешь. Мне даже самому любопытен такой эксперимент. Хотя после банки малинового варенья меня уже трудно удивить, - хохотнул великан.
- Хочу! – вредно буркнул в подушку Разумовский.
- Договорились. А потом перевезем твои вещи.
- Стёп, ну нафига? Так что, плохо?