Конечно, было бы счастьем, если бы мы могли оставаться вместе все это трудное время. Но теперь я твердо верю, что самое тяжелое позади, и что не будет уже так трудно, как раньше. А затем я намереваюсь стать резким и ядовитым.
Бог даст, наша разлука не будет долгой. В мыслях я всегда с тобою, никогда не сомневайся в этом.
От всего любящего сердца обнимаю тебя и девочек. Будь здорова и тверда, моя дорогая птичка, моя единственная и мое все!
Спи спокойно и сладко. Твой навеки старый муженек Ники».[13]
Глава 18. Чай с сухариками
Она укрылась в своей комнате.
Щеки горели, полыхали огнем.
С трудом переводя дыхание, распахнула окно, впуская в комнату холодный невский ветер, запах свежего огурца и корюшки. Грудь высоко поднималась, на разгоряченную кожу падала сырая взвесь, покрывая словно вуалью.
«Как теперь быть?».
«Собраться, съехать? Куда?»
Одна мысль — к Ираиде.
В кухне что-то с шумом грохнулось.
«А почему я должна сбегать?» — холодный ветер помогал расставить смешавшиеся мысли по местам. — «Что такого произошло?»
«Тебе понравилось, вот что», — внутренний голос не позволял врать самой себе. В ее жизни никогда не было таких поцелуев. Когда-то, в самом начале романтических отношений с Олегом, ей нравились его несмелые намёки. А потом его властные нахрапистые ласки вызывали отторжение.
С Егором она на миг забыла себя.
Не осталось ничего, кроме его рук. Она и сейчас ощущает их на своей талии.
Пальцы хранят его тепло, острый мужской аромат соленого ветра и легкие дубовые нотки.
Стеша закрыла глаза, ловя себя на мысли, что огненный фейерверк разгорается теперь с новой силой от воспоминания о нем.
В голове мерцал маятник: принять решение. «Мне кажется, ты будешь моей», — так он сказал минуту назад? Он в это верит. А она? Она хочет этого?
Сердце замерло в ожидании ответа как приговора. На губах застыло сомнение.
На столе коротко завибрировал телефон, подсказывая о входящем сообщении.
Стеша машинально потянулась, активируя экран.
«У меня есть чай и сухари, пошли киношку смотреть, пока Митька не пришёл?»
На душе стало легко, губы растянулись в улыбке.
Ответ пришел сам собой. Конечно, хочет. Она хочет быть рядом с ним, этим сумасшедшим гусаром.
А потом они сидели в кухне, пили чай и хрустели сухариками.
Стеша сама не заметила, как оказалась рядом с ним. Как прислонилась к его груди. Как ее пальцы переплелись с его. Она чувствовала его дыхание, ловила осторожное касание губами макушки.
Он перебирал тонкие пальчики, холодные и испуганные в начале, доверчиво-податливые спустя мгновение, чувствовал, как что-то тает внутри неё. И улыбался.
«Мне кажется, ты будешь моей», — медленно переставало быть неосторожно брошенной фразой, превращаясь в реальность.
За которую ещё предстояло побороться.
15 апреля, 18–33
Москва
Татьяна Николаевна устроилась в сквере напротив офиса мужа.
Сегодня утром пробурчал:
— У нас совершенно разладились отношения, ты не находишь?
Татьяна растерялась. От неловкости поправила волосы, вспомнила, что прическа еще не сделана, макияж не нанесен, и выглядит она, скорее всего, как среднестатистическая домохозяйка. Мысль ввергла ее в шок.
Аркадий сумрачно смотрел на нее. После побега дочери и того разговора вечером, отношения, действительно, как у случайных пассажиров: холодное приветствие утром, сдержанная благодарность за приготовленный ужин. Каждый старался как можно времени проводить рядом с другим в одной комнате.
— Я тебе на свидание приглашаю. Сегодня вечером, — пробормотал. — Что скажешь?
Татьяна растерялась еще больше:
— На свидание? Меня?
Аркадий смотрел выжидательно и… краснел.
Супруга растерялась окончательно, зачем-то застегнула верхнюю пуговку на тонкой шелковой блузке.
— А… Куда пойдем?
— В кафе пойдем. Мороженое есть, — коротко отозвался Аркадий и добавил севшим голосом: — Как в молодости.
Как в молодости.
От этого сладко сжалось сердце.
Как в молодости — это когда они, на годовщину свадьбы голова к голове вычитывали меню, тайком считая под столом монетки.
Как в молодости — это когда цветы с клумбы и бегом от милиционера.
Как в молодости — это одна чашка кофе на двоих, жидкий борщ без мяса и перешитое из своей блузки Стешкино новогоднее платьице. Самое красивое в группе.
Татьяна зажмурилась от солнца.
13
Из письма Императора Николая 2, 4 декабря 1916 г., в поезде (Источник: «Красный архив», т.4, стр. 121–159, изд. Центрархив, 1923 г.).