Бармин глотнул свежего воздуха, положил под язык таблетку, порозовел, сердце стало стучать ровнее, и вскоре он как ни в чем не бывало вернулся в таможню. Корецкий тем временем закончил все дела и, довольный тем, как прошло общение с таможенным чиновником, объявил Бармину, что они прямо сейчас идут гулять по Пекину. Дескать, в Москве их ждет серьезная работа, так что не помешает напоследок насладиться прекрасной китайской кухней и заняться шопингом. Мол, все «фирменные» шмотки все равно производятся в Китае, однако стоят здесь, в отличие от Москвы, в два раза дешевле. Бармину не осталось ничего другого, как угодливо поддакнуть шефу.
Не все то золото, что блестит
Лина вышла из дома в отличном настроении. Солнце светило так ярко, словно в разгаре было лето, а не серенькая московская весна. Она не сразу услышала, как ее окликнул один из рабочих-таджиков, проходивших мимо.
— Девушка, — обратился к ней потомок древних персов. Впрочем, в последнее время в столице такое обращение принято ко всем женщинам моложе шестидесяти. Гость Москвы был в форменной синей куртке с гордой надписью «Дорстрой» и в потрепанных рабочих штанах. В общем, типичный молодой гастарбайтер с черными восточными глазами.
— Вот, взгляни, что это за женщина? — спросил он Лину.
Работяга достал из кармана железный кружок с профилем Петра I.
— Это не женщина! Это наш русский царь Петр Великий, основатель Петербурга, — пояснила Лина с достоинством миссионера, просвещающего аборигенов. Хотя аборигеном в столице была как раз-таки она. Между прочим, таджик по древности его нации мог дать фору дальним предкам Лины, то бишь вятичам и кривичам, населявшим эту местность всего чуть больше тысячелетия назад.
— А что это за бабуля? — не отставал любознательный работяга, продемонстрировав Лине новый кружок из темного металла.
— Неужели вы не знаете! Это же не бабуля, это наша русская царица Екатерина Великая! — продолжала Лина темпераментно, однако терпеливо просвещать незнакомца.
— Как ты думаешь, девушка, сколько это может стоить? — перешел таджик к деловому вопросу.
Лина помолчала, взвесила кружок на ладони и вынесла вердикт:
— Точно не знаю, но, думаю, довольно дорого. Вещь-то старинная.
Тут вступил в разговор второй таджик, до этого молчавший. Он был гораздо более молодым, худым и обтрепанным, чем его товарищ, и явно играл в этой паре вторую скрипку.
— Девушка, у нас в подвале много железок, не только эти, есть и лучше.
Он достал еще один довольно крупный кружок, теперь с портретом Александра III, и продолжил шепотом:
— На прошлой неделе мы работали на стройке в Сергиевом Посаде, ремонтировали старый дом. Ткнули в стену, за ней оказалась пустота, а там — самовар с этими железяками. — А вот что еще у меня есть, только тихо…
Парень достал из кармана золотой царский червонец, сверкнувший на солнце.
Лина открыла рот, как индеец, засмотревшийся на стеклянные бусы конкистадоров. Она как раз недавно продала в антикварном магазине несколько таких же золотых монет, доставшихся ей в наследство от папы. В витрине того магазинчика лежали медали, очень похожие на те, что только что ей продемонстрировали таджики. Лина была в теме, поэтому сразу же откликнулась на предложение незнакомцев. И еще… Где-то она недавно видела точно такую же медаль…
— Почем отдаете? — по-деловому поинтересовалась она.
— Все за пять… тыщ, — уточнил второй парень для надежности.