Проверив наличие белья на полке и сопоставив содержимое кошелька милого с его насущными потребностями, Марья передвинула тонко отточенный грифель простого карандаша с первого марта на третье и, обведя число в кружок, принялась за вычисления.
Умением экономить Кряжин похвалиться не мог, а значит, пяти рублей с мелочью, бывших в его распоряжении, могло хватить дня на три, если не меньше. При удачном стечении обстоятельств, затаившись на квартире у кого-то из ребят, он сможет просуществовать чуть дольше, допустим, не до третьего, а до пятого, — перепрыгнув через две цифры, карандаш описал ещё один круг, — но, во-первых, терпеть его присутствие в своей квартире до бесконечности не сможет ни один нормальный человек, а во-вторых, кроме Николая и Генки, заниматься подобной благотворительностью просто-напросто некому. Сделав поправку на непредвиденные обстоятельства, острый грифель прыгнул ещё на два числа вниз и, заметавшись по кругу, жирно обвёл красную восьмёрку.
— Значит, так, дорогой-любимый. — Отбросив карандаш на стол, Марья с удовольствием потянулась. — Денег тебе, как ни крути, занимать придётся, потому как в Международный женский день, сам знаешь, принести на алтарь одну повинную голову не получится, а к восьмому в твоём кошельке, увы, ничего уже не останется. Если учесть, что Николяша расстаться с деньгами не в состоянии в принципе, то становится ясным, что за твои игрульки придётся платить многострадальному Геночке. Но по этому поводу ты сильно не расстраивайся, — обращаясь к виртуальному собеседнику, Марья ободряюще кивнула, — Генка будет счастлив дать тебе денег, лишь бы ты поскорее исчез из его поля зрения. Давай ради интереса посчитаем, с какими долгами мне ждать тебя обратно. — Раскрыв руку ладонью вверх, она приготовилась загибать пальцы. — Цветочки в праздник ударят тебя по карману, но ничего не поделаешь, нарушать традицию некрасиво, так что, пожалуй, начнём с них. Гвоздики — слишком официально, для замаливания грехов они явно не годятся. До роз дотянуться ты не сможешь, хотя для наглядного подтверждения твоих уверений в вечной любви они были бы в самый раз. Значит, остаются тюльпаны или мимоза, что в праздник составит никак не меньше трёх рублей — это раз.
Загнув мизинец, Марья довольно кивнула и, представив себя со стороны, мелко хихикнула.
— Семнадцать копеек на приличную открытку ты бы мог наскрести самостоятельно, и без помощи Генки, но, написать тебе в ней нечего, а значит, эту трату мы с тобой из списка исключаем, — уверенно констатировала она. — К цветам нужно приложить подарок, следовательно, логический ход размышлений подскажет тебе, что «Красная Москва» или «Дзинтарс» обойдутся тебе ещё в полтора рубля, если, конечно, ты не надумаешь купить большой флакон, в чём я глубоко сомневаюсь. — Безымянный палец присоединился к мизинцу. — Несомненно, было бы лучше достать бутылку шампанского и обставить всё красиво, но, как известно, о таких вещах следует думать заранее, так что тут тебе предстоит потерпеть полное фиаско. Суммы в пять рублей, милый мой хороший, на примирение тебе хватило бы за глаза, но вот беда… — С усилием нажав на средний палец, Марья горько усмехнулась. — Перед тем, как явиться сюда, ты поедешь на набережную, а значит, одной синенькой бумажки тебе будет недостаточно. То, что Любка выгонит тебя взашей, тебе известно не хуже моего, но упускать шанс ты не станешь, так что, хочешь не хочешь, Генке придётся раскошеливаться на червонец. Вот такие у нас с тобой дела, Кирюшенька. — Разжав пальцы, Марья провела ладонью по карандашу, и, загремев гранями, он с треском прокатился по столу. — Ну что ж, подарочек ты мой ненаглядный, в запасе у тебя неделя, деться тебе абсолютно некуда, так что будем ждать. Но учти, после твоего возвращения всё будет так, как решу я.
И Марья стала ждать. Уверенная в своих расчётах, она буквально видела каждый последующий шаг Кирилла, предугадывая не только его передвижения, но даже мысли. Каждый новый день затягивал верёвку на шее Кряжина всё сильнее, и Марья, выжидая, чувствовала, как начинает гореть земля под его ногами. Ведя обратный отсчёт дням, она не испытывала ни угрызений совести, ни даже какого-то особенного волнения: за всё в жизни нужно было платить. Со своими долгами она рассчиталась давно, переплатив чуть ли не вдвое, теперь пришёл черед Кирилла, и это было справедливо.