Особенно неприглядно выглядят руководящие работники военного ведомства, а также целые коллективы Центральных управлений Наркомата обороны.
При чтении книги создается впечатление, что никто, кроме Грабина В. Г., ничего не понимал в деле создания пушек, в том числе танковых. Самое удивительное, что в разряд непонимающих отнесены и Главное артиллерийское управление (ГАУ), и Автобронетанковое управление (АБТУ), которые были основными заказчиками и в действительности, по существу, руководили созданием нового вооружения и военной техники, оснащением им войск и освоением его. Как известно, со своими задачами эти управления успешно справились. Об этом свидетельствует та роль, которую сыграли танки и артиллерия в Великой Отечественной войне. По Грабину же, руководители ГАУ самые настоящие ретрограды, которым «и в голову не приходило» (№ 11, 1973 г., стр. 134), сколько выстрелов придется делать дивизионной пушке во время войны, они обмениваются недоуменными взглядами и саркастическими усмешками по поводу того, что Грабину разрешено включиться в работу по созданию 76-мм дивизионной пушки. «Мы их выручаем, а они волком смотрят» (№ 8, 1974 г., стр. 166).
Руководители АБТУ Павлов и Лебедев ни больше ни меньше не понимают роли танка и его назначения, считая, что главное — это движение и броня.
Грабин любит поучать всех и вся. Послушать его, так ни артиллеристы, ни танкисты не понимали, какая же пушка нужна танку. При этом снова автор не утруждает себя тем, чтобы привести какие-либо аргументы своих оппонентов по занятой ими позиции. Грабин пишет: «В Главном бронетанковом управлении… первая встреча состоялась с заместителем начальника Лебедевым. Разговор не занял много времени. На наше предложение Лебедев почти слово в слово повторил то, что говорил мне два года назад по поводу специально для танка созданных пушек:
— Если пехота вашу пушку примет, тогда мы возьмем ее на вооружение среднего танка. Если пехоте ваша пушка не нужна, то и нам не нужна.
Все мои попытки убедить его в том, что танку все же требуется не полевая, а специальная пушка, что наше орудие уже скомпоновано в средний танк и танкисты высоко оценили пушки, ни к чему не привели. Было ясно, что здесь мы попусту теряем время.
Тогда мы обратились к начальнику ГБТУ Федоренко, но здесь разговор был еще короче. Как только я объяснил, зачем мы пришли, Федоренко сию же минуту встал и направился к сейфу. Вынув из сейфа папку, порылся в ней и сказал:
— В решении правительства пушка Ф-34 не значится.
Так и вернулись на завод мы ни с чем» (№ 9, 1974 г., стр. 155).
Стенограммы разговора с Федоренко у нас нет. Но из написанного следует, что он якобы был против установки пушки Ф-34 на танк Т-34 и не обговаривал с руководителями завода и КБ условия, при которых эта пушка могла быть установлена в танк.
Почему же на вопрос т. Сталина: «Как войска и лично Вы оцениваете пушку Грабина?», Федоренко ответил: «Пушка очень хорошая, танкистам нравится. Это самая мощная танковая пушка в мире. Наш Т-34 господствует на полях сражений»? (Там же, стр. 156.)
Выходит, никто из военных должностных лиц, имевших прямое отношение к делу создания танков, не хотел ставить в танк мощную пушку, был категорически против пушки Грабина, и все-таки в короткие сроки она была установлена, и те же военные отзывались о ней восторженно.
Не менее бесцеремонен автор в характеристике «инспектора артиллерии Воронова», который ратует за старую «сорокапятку», не видя необходимости в создании более мощной противотанковой пушки (там же, стр. 157).
Столь же неубедительно описана беседа со Сталиным в декабре 1941 года по вопросу уменьшения длины ствола 57-мм пушки ЗИС-2 по рекомендации т. Говорова якобы из-за ее большой мощности (пробивает немецкие танки насквозь) и очень высокой меткости.
«— Значит, вы не согласны укоротить ствол? — спросил Сталин.