С поступлением пополнения началась напряженная учеба. Личный состав прибыл не с гражданки, а из запасного полка и имел кое-какие навыки, но многому пришлось учить, особенно стрельбе из автомата ППШ и ручного пулемета РПД. Винтовок в батальоне на вооружении не было, только автоматы. С наступлением холодов нам выдали зимнее обмундирование: ватные брюки, телогрейки, шапки, шерстяные подшлемники и матерчатые рукавички с двумя пальцами, теплое белье, шерстяные портянки. Офицерам выдали свитера, меховую жилетку, полушубки. Полушубок я не стал брать – фрицы знали, что командный состав одет в полушубки, и в первую очередь старались вывести из строя командира. К тому же я не мерз и в телогрейке. Подшлемник и валенки тоже не носил. А вот шапку, как назло, мне хозяйственники не смогли подобрать, выдали гражданскую моего размера, рыжеватого цвета.
Занятия с личным составом были разнообразные. Когда снег выпал, даже тренировались ходить на лыжах, хотя многие этого не умели. По отношению к солдатам взвода я проявлял разумную требовательность, старался быть справедливым, по мелочам не придирался, видел в каждом бойце человека. Большинству в 1943 году исполнилось 18 лет. Физически они были неокрепшими, роста в основном ниже среднего, щупловатого телосложения, поэтому я старался считаться с их физическим состоянием, с их здоровьем и возможностями. Мы много занимались с личным составом и днем и ночью, готовили людей к предстоящим боям, обучали тому, что может пригодиться на фронте, в боевой обстановке. На тактических занятиях сколачивались подразделения, прививалось бойцам чувство локтя. Солдаты должны притереться друг к другу, понять, как наступает взвод или рота, чтобы могли организовать взаимопомощь. Это самое главное. Надо сколотить ядро, чтобы получился коллектив, а не единичные бойцы. Основное внимание уделялось занятиям в звене взвод – рота. Проводились и политзанятия – беседы и политинформации.
Главной мы считали необходимость привить бойцам на практике отсутствие боязни танков противника и умение поражать их гранатами. Для этого проводилась «танковая обкатка». Бойцы занимали окопы, а танк Т-34 проходил по этим окопам один или два раза. Ребята радовались, что это не так страшно, радовались своей смелости. Редко, но проводились занятия с боевой стрельбой в наступлении и обороне. Часто я рассказывал воинам о фронтовой жизни, делился боевым опытом. С некоторыми из этого пополнения, 1943 года, я прошел всю войну до Берлина.
Чувствовалось, что вот-вот закончится наша боевая учеба. К тому времени воины приобрели навыки обращения с оружием, окрепли, в глазах появилась смелость. Некоторые из них были назначены командирами отделений и даже помощниками командиров взводов. Прошло совсем немного времени – 2,5–3 месяца, и в них начал чувствоваться военная струнка, молодые ребята стали солдатами, которых я готов был вести в бой.
КАМЕНЕЦ-ПОДОЛЬСКАЯ НАСТУПАТЕЛЬНАЯ ОПЕРАЦИЯ
Из брянских лесов по приказу Ставки Верховного Главнокомандования 4-ю танковую армию в начале января 1944 года передислоцировали под Киев. Наш батальон и танковый полк одним железнодорожным эшелоном были переброшены на ст. Бравары около Киева. Затем через Днепр на автомашинах по временному мосту мы въехали в пригороды Киева и расположились в зданиях бывшего техникума недалеко от ст. Клавдиево. Это было уже в конце января 1944 года. На этой станции мы простояли долго. Запомнилось то, что тылы отстали, были еще на марше, и нас в батальоне кормили некоторое время из рук вон плохо – давали только затируху (ржаная мука, сваренная на воде), да еще без соли. Есть хотелось постоянно. Купить что-либо за деньги не было возможности, только в порядке натурального обмена, а нам нечего было пустить в обмен. Офицерам положено терпеть, а солдата, на то он и солдат, его надо накормить – от затирухи ноги можно протянуть. Усилиями комбата и замполита кое-как с питанием утряслось – через неделю стали кормить нормально. А в середине февраля 1944-го нас опять погрузили в эшелон, перед этим даже выдали по 100 граммов водки. Это было первый и последний раз, больше нам водку не выдавали. Когда нас разгрузили на ст. Полонное, был уже конец февраля. Вообще, передвижения эшелонами, как из брянских лесов под Киев, так и до этой станции, были длительными, особенно долго, около двух недель, нас везли до Киева. Эшелоны следовали один за другим на небольшом расстоянии друг от друга. Разгружались быстро, так как на подходе уже был другой эшелон. Погода стояла пасмурная, и, видимо, поэтому авиация противника не действовала. На станции Полонное мы разгрузились в темноте и пешим порядком направились в Шепетовку, шли всю ночь по грязи, с короткими привалами. За ночь мы прошли приблизительно 30 км и на рассвете достигли Шепетовки, где разбрелись по хатам и моментально завалились спать, отказавшись от еды. Мы все так устали и выдохлись, что даже не обращали внимания на артиллерийские обстрелы противника.
В полдень батальон погрузили на «Студебекеры» и доставили в г. Славуту. После краткого отдыха и приема пищи мы получили задачу на наступление. Это было 27–28 февраля 1944-го, а может, и в начале марта. Сначала наш батальон не встретил сопротивления со стороны противника. Немцы поспешно покидали свои позиции. Кое-где они оставляли кое-какие заслоны, но мы их быстро сбивали. Местность в полосе действия батальона и бригады была открытая, безлесная, пересеченная оврагами, со множеством населенных пунктов. На Украину весна пришла рано, прошли проливные весенние дожди и размыли грунтовые дороги, сделав их труднопроходимыми даже для танков, не говоря уже о колесных машинах. Пришлось двигаться своим ходом, пешком. Вот здесь солдаты и офицеры испытали адские муки – тяжелая земля приставала к сапогам, и мы с трудом вытаскивали из липкого месива ноги. Многие несли на себе пулеметы, коробки с патронами к ним, минометы и мины. Хорошо еще, что командир батальона приказал сложить противогазы и оставил ответственного для сдачи их на склад бригады. Вроде вес противогаза незначительный, но когда идешь целый день, с рассвета до вечера, а то прихватишь и ночь или полночи, часов 16 на ногах, то и иголка покажется тяжелой. Да и поесть нормально не всегда удавалось – батальонная кухня где-то завязла в грязи и догнать нас не могла. На привалах не было возможности найти сухого места, мы садились прямо в грязь и сразу засыпали на 10–15 минут. Отдельные солдаты даже засыпали на ходу от усталости. Не надо забывать, что бойцам в большинстве своем было всего 18 лет.
Питались только за счет населения в селах, освобожденных нами от немцев. На ночь или изредка днем, но не более чем на 1,5–2 часа, нам порой удавалось остановиться в этих селах, чтобы перекусить чем бог послал. Население встречало нас радостно, как ни трудно было жителям накормить бойцов, но они всегда находили, чем порадовать солдат – кто курицу сварит, а кто картошку сварит и сало нарежет (такое питание за счет жителей сел солдаты прозвали «бабушкиным аттестатом»). Но так было только в Восточной Украине, а когда мы вступили в Западную Украину, которая отошла от Польши к Советскому Союзу в 1940 году, то отношение к нам населения стало уже совсем иное – люди прятались от нас по хатам, поскольку «москалей», – или «кацапов», они не любили и боялись. К тому же места эти были «бандеровскими», национализм там был развит широко. В этих районах не очень стремились нас накормить, с большим трудом «находились» продукты: пшено, картошка. Как правило, заявляли: «Ниц не мае, вшиско герман забрал». Мне приходилось в некоторых случаях, чтобы накормить 5–7 солдат, быть суровым и принимать к хозяевам хаты жесткие меры. У меня была немецкая граната с длинной ручкой без запала, и в случае отказа накормить солдат я говорил хозяину примерно следующее: «Немцы („швабы“, „герман“) уничтожили нашу полевую кухню, если не будет сварена картошка, то граната („куля“) взорвется через час (или полчаса)». Такие аргументы очень помогали. Конечно, сейчас подобный поступок кажется не слишком гуманным, но у меня другого выхода не было. Это была, на мой взгляд, «золотая середина» – мародерством мы не занимались, но и воины голодными не оставались.