Но главная беда была не в усталости, не в тяжелых условиях, не в отсутствии нормального питания (батальонная кухня так и не появилась), а в том, что батальон вступил в бой, почти не имея патронов и гранат. Это для нас была трагедия. Большую часть тех патронов и гранат, что у нас были, мы израсходовали в ожесточенных боях с 5 по 7 марта 1944 года при освобождении Войтовцов, Подволочиска и Волочиска. Теперь же винтовка без патронов становилась просто палкой. Один-единственный раз за всю войну я опростоволосился, и мой взвод в ходе боев остался без патронов и гранат – больше таких случаев я не допускал.
На фронте у меня был трофейный пистолет «вальтер», который я приобрел в Каменец-Подольском, а также две гранаты Ф-1. В бою мне не раз приходилось их применять. Кроме того, носил малую саперную лопатку – нашу или немецкую. А вот автомат ППШ – как я, так и другие офицеры – не носили, считая, что достаточно иметь пистолет и гранаты. Мне, например, приходилось в бою иногда поддержать морально, «встряхнуть» того или иного бойца, проявившего нерешительность, а то и чувство страха перед противником. В этих случаях автомат мешал перебегать вдоль фронта взвода, а то и роты, давил лишним грузом. Но были случаи, когда я сожалел о том, что его у меня нет, особенно в упорном, почти рукопашном бою.
Я, как командир, нес ответственность за выполнение приказов и поставленных мне задач, за действия бойцов в бою, за их жизнь. Кроме того, надо было контролировать участие всего личного состава подразделения в атаке, не допускать, чтобы некоторые из бойцов праздновали победу за счет других. Редко, но такие случаи имели место.
Надо сказать, что страх в бою испытывают все, каждому дорога жизнь, нас сама природа наделила инстинктом самосохранения, но надо уметь владеть чувствами, уметь подчинять их своей воле, а это не всегда получается – умирать никому не хочется. Однако о грубости к подчиненным не могло быть и речи – это исключалось.
В бою я стремился быть ближе к командиру первого взвода Петру Шакуло, а он ко мне. Обычно мы с ним вдвоем решали боевые проблемы. Командира роты Титова мы видели редко, реже, чем комбата Козиенко. Я не помню, чтобы мы с Титовым обедали или даже просто разговаривали за столом. Откровенно скажу, что бои до 20 марта, то есть до г. Скалат, у меня плохо отложились в памяти. Прошло более 50 лет, и, безусловно, многое позабыто, но отдельные случаи так и стоят перед глазами.
Я получил задачу от командира роты взять взводом село – колхоз им. Ворошилова, – которое стояло на возвышенности. Взвод атаковал это село по пашне, утопая в этой зыбкой почве, еле передвигая ноги. Попытались бежать под пулями, но быстро выдохлись – все стало безразлично, появилась страшная апатия, и мы шли на немцев, не обращая внимания на их огонь. Шли молча, но настырно, вроде психической атаки. Противник не выдержал и бежал. Когда мы добрались до села, немцев уже и след простыл. Прожили мы в этом селе несколько дней. Было тихо, никто не стрелял, немцев близко не было. Почему-то, не помню почему, я остался в этом селе один из нашей роты со взводом. Солдат надо было кормить, я обратился к старосте, который до войны был председателем колхоза, и дал ему задание обеспечить продуктами те хаты, где остановились солдаты. Сначала он меня «не понял», привез только картошки, пришлось ему «разъяснить», что кроме картошки нужны и другие продукты – мясо, сало, крупа, сахар (его много было в селе). Поскольку я жил с ординарцем в его хате, я его предупредил также, что и меня кормить надо лучше, а не только бульоном. Все было выполнено в лучшем виде, солдаты голодными не остались.
Питание питанием, размещение размещением, но я не забывал, что мы находимся на войне, поэтому дал команду оборудовать позицию, так, на всякий случай, чтобы быть готовым к отражению атак противника. Правда, патронов было мало, у меня, например, в автомате было всего около двух десятков, у солдат еще меньше, но был станковый пулемет «максим» из взвода лейтенанта Колосова с полной лентой (250 патронов). Мы надеялись только на этот пулемет да еще на роту противотанковых ружей нашего батальона, которая стояла вместе с нами.
В один из тихих, солнечных дней мы увидели цепь наступающих на нас людей. Быстро изготовились к бою, заняли подготовленные окопы. Наступающие открыли огонь, но вреда нам не причинили. Я приказал не отвечать, подпустить поближе, но когда они перешли в атаку с криком «ура», мы поняли, что это наши, советские воины. Солдаты взвода выскочили из окопов, стали тоже кричать «ура», махать руками. Атакующие поняли, что мы не немцы, прекратили стрелять, собрались в кучу и шагом подошли к нам. Познакомились, закурили. Это была какая-то пехотная рота не из нашей 4-й танковой армии. Кстати, нам удалось выпросить у них немного патронов.
Через день или два, отдохнувшие, мы покинули это гостеприимное село и пошли дальше все по тому же грязевому месиву. Наступление велось почти круглосуточно. За короткий ночной отдых силы не всегда восстанавливались, да еще с питанием было плохо. Население в Восточной Украине жило небогато, особенно тяжело у них было с хлебом, но, как я уже писал, к нам относились очень хорошо. Однажды батальон прошел стороной одно село и недалеко от него устроил привал на более-менее сухом месте. Немцев, видимо, в селе не было. Мы увидели, как из этого села вышли жители, в основном женщины. Возглавлял это шествие местный священник, жители несли хоругви и другие церковные атрибуты. Мы все встали, отдавая им должное. Женщины бросились к нам – плачут, целуют, обнимают. Священник обратился к командиру батальона Козиенко и от имени селян пригласил всех нас в село отметить радость освобождения от немцев. Козиенко поблагодарил за приглашение и сказал, что нет времени на застолье, а надо гнать немцев дальше – не только от их села, но и от других сел, гнать с нашей земли. Поблагодарив всех селян, батальон отправился в путь, выполнять свою задачу. В другом месте, а шли мы голодные-голодные, встретили обоз бывших партизан со свежим хлебом и салом, которые поделились с нами этим богатством, и весь личный состав батальона был накормлен – шагать стало веселее.
Несмотря на все невзгоды, батальон упорно продвигался вперед, в основном пешим порядком. Где-то своим маршрутом двигались 2-й и 3-й батальоны бригады, а танковый полк еще не успел подойти – задержался с разгрузкой на железнодорожной станции Полонное. Автомашины и танки пришли позже, тогда и скорость движения увеличилась. Наш батальон освободил Подволочиск, а затем Волочиск, 2-й батальон с танковым полком 5 марта занял Маначин, Гольчинцы, а 3-й батальон захватил Войтовцы. За эти населенные пункты шли ожесточенные бои, в которых молодые солдаты показали себя с наилучшей стороны. Солдаты, в которых я поначалу сомневался из-за их малого роста, считая их физически не подготовленными к войне, оказались способными выдерживать большие нагрузки и с марша вступать в бой. Они оказались бойцами что надо – быстрыми, находчивыми и смелыми, умело владеющими оружием. Я надеялся на них, а они на меня, зная, что зря потерь среди них не будет. Ведь что самое главное? Главное, чтобы солдат верил командиру, был снабжен всем необходимым и знал, за что воюет! Все!
Постепенно подтягивались к войскам застрявшая на дорогах артиллерия, боевая техника, автомашины, в основном «Студебекеры», и на некоторое время батальон получил возможность продвигаться на «Студебекерах». Эти автомашины заменили наши советские автомобили «ЗИС-5», которые до войны были основным грузовым парком страны и для войны уже несколько устарели. Появилась отдушина в нашем постоянном движении пешим порядком.
Бои за город Скалат