У учителки - контролерши попросили бумагу, а она: "Вам на что?" Пришлось и ей рассказать, а она - "я с вами хочу". Ну, а что, она тогда и не намного нас старше была. Понятен ее интерес, чем одной с книжкой куковать, лучше с нами. Да и опять же, надо было свечи зажечь, а тут контроль нужен на всякий случай.
В общем, помогла она нам с бумагой, от каких-то чертежей осталось. Сначала большой круг нарисовали, по нему буквы распределили, в середине поменьше - под блюдечко, а на блюдце стрелку сделали помадой.
Уж и не помню почему, но надо было в двенадцать ночи начинать. Собрались, свечи зажгли, свет везде выключили. Хором стали слова говорить специальные: "Дух приди, дух приди, дух приди". Все в круге положили на перевернутое блюдце мизинцы.
Главное условие, мизинцы не убирать, пока гостя не проводим. Проводы потустороннего гостя были обязательны, иначе он тут останется. Гадали в нашей комнате, а таких сожителей нам не надо.
В самом начале Любка нам все-все правила рассказала, чтобы не дай бог кто не нарушил по незнанию - руки с блюдца не убирать, что бы ни случилось, из круга не вставать, не смеяться.
Ну, значит, сели мы, глаза закрыли, шепчем сидим - духа зовем. Сначала вроде смешно как-то было, потому, что никто к нам не шел. Блюдце стояло не шелохнувшись.
Полчаса посидели, подождали. Потом Люба говорит:
- Может кого-то конкретного надо звать?
Тут споры поднялись, с кем бы нам хотелось побеседовать: можно из родственников позвать, своих умерших. Так вроде остальным не интересно будет, потому что все мы не знакомы с родней друг друга. Все с разных деревень и городов. Решили, что надо кого-то известного всем. Остановились на Гоголе. Он и к мистике поближе был, чего только "Вечера на хуторе близ Диканьки" стоят. Ну и заново значит, начали:
- Дух Гоголя, приди! Дух Гоголя приди!
Блюдце дернулось. Все напряглись. Каждый про себя подумал, что кто-то специально шевелит его, чтобы напугать остальных.
- Дух ты здесь, - трясущимся от страха голоском спросила Любка.
К нашему всеобщему удивлению блюдце стало медленно скользить по бумаге, а мы, следуя за стрелкой, читали буквы:
- Д-А.
- Здравствуй Николай Васильевич, - с сарказмом сказала Тоня.
- З-Д-О-Р-О-В-Ь-Я-Ж-И-В-Ы-М-Ж-Е-Л-А-Ю-Т.
Все напряглись, и только сейчас начало до нас доходить, что это не шутка. Мы изначально не верили в успех всего этого мероприятия, все кто был в комнате, родились уже в стране советов. Верили только в партию... Какие духи.
И вот сидела я тогда и думала над абсурдностью ситуации: восемь относительно взрослых девок плюс учительница Нина Сергеевна (тоже только после института), в то время как наши товарищи строят "светлое будущее" мы сидим и гадаем. Это хорошо, что среди нас идейных не было тогда, а то бы посадили за какие-нибудь "антисоветские настроения".
- Николай Васильевич, а почему вы второй том "Душ" сожгли? - вступила в разговор Нина Сергеевна. Она, как истинный литератор хотела раскрытия тайны.
- Я-Н-Е-Ж-Е-Г, - ответил дух с помощью блюдца.
- Ну как же, нам рассказывают, что Гоголь сжег рукопись второго тома...- растерялась учительница.
- Я-Н-Е-Г-О-Г-О-Л-Ь, - вывело блюдце.
Мы, конечно, были в шоке. Столько вопросов заранее придумывали, а сейчас из головы все повылетело, мы звали конкретного человека, а пришел кто-то другой. Всем стало не по себе, повисло молчание.
- А кто ты? - спросила Любка. Она боевая девка, из сибирской деревни, ее так просто не испугаешь.
Про Любку отдельная история, у нее было тогда две младших сестры и брат. Мать померла, рожая последнего братика, когда девчонке было семь лет. И с этого времени перешли на нее все домашние обязанности. Отец в лесу пропитание добывал, работал в лесхозе, а Любка готовила, стирала, убирала, за малышами следила, печь топила, за скотом ухаживала. Была у них коровенка, ее тоже накормить, подоить. Чуть повзрослев, добавилось к ее обязанностям еще колка дров и ношение воды с колодца - не всякий мужик с такой работой справится, не то, что девчонка малолетняя. Ну что ж делать они всей семьей выживали как могли.
Отец очень жалел Любку, жалел потому, что она мать видела и помнила, в отличии от остальных деток. И самому ему тяжело было, но детей не бросил, в интернат не сдал (хотя предлагали). Летом из леса старался ягодок принести, зверя бил на мясо, рыбу ловил. Когда себе лишку было - Любка по соседям носила, продавала. Ее сиротку тетки жалели, кто пряником угостит, кто одежду какую подарит, а как-то раз бусики красные дали впридачу к деньгам. Она про них часто вспоминала - рассказывала.