- А цыганку помните? - перебила Таня.
- Она нас предупредить хотела, а мы отмахнулись,- всхлипнула девушка.
- Еще только цыган нам не хватало, - Любка разливала чай.
- Кто такие шуликуны, кто-нибудь знает? - даже наша литераторша была в неведении об этих существах.
- Это нечисть такая, у нас ими детей пугают. Они на святки выбираются из трубы. Пакостят людям- выберут жертву себе и гонят по улице закидывая горящими углями, а могут раскаленным багром зацепить. Сами маленькие, но их сила в количестве, а не в размерах. Только их никто, кроме жертвы то и не видит, поэтому кажется, что человек с ума сошел, бежит, руками размахивает, кричит, ругается, по земле валяется. Я сама не видела их никогда, мне бабка рассказывала, что они могут человека в прорубь загнать и утопить. В основном приходят к пьяницам... - рассказала уже успокоившаяся Таня. Она сама с Урала. Вот почему остальные не понимали о чем речь! Нечисть то не наша, не местная...
- Так это белой горячкой у нас объясняется, - Любка засмеялась, - ты же не пьяница, так что и бояться нечего, - заключила она.
- Не, здесь другое, мне бабка говорила, что шуликунами становятся маленькие дети, которых мамки убили... И они очень злые, - не унималась Таня.
- А меня ворОны унесут, и училище я не закончу, - расстроено вспомнила Тоня предсказание.
- Так Антонина, ну какие ворОны. Мне кажется это вообще какой-то бред. Так девочки, давайте расходиться спать. Утро вечера мудренее, завтра решим, что делать, - Нина Сергеевна поднялась со стула и нерешительно пошла к выходу, у двери она обернулась. По одному ходить было страшно, только вот признаваться ей в этом не хотелось, во-первых она учитель должна пример подавать, а во вторых ужасов на сегодня и так достаточно. Тоня и Лена жили в комнате напротив учительницы, поэтому они быстро собрались и ушли вместе с ней. Нюра с остальными девчонками тоже скооперировались, так и вышло, что все были с сопровождением.
О том, чтобы идти к себе мы с Таней даже не думали, остались у Любки в комнате. Она нам постелила свежее белье на кровать соседки. Улеглись, в общем, мы с Таней вдвоем на одну кровать. Уснула я не сразу, как ни храбрились мы, а все равно было тревожно. Поэтому даже свет включенным оставить решили - так спокойнее.
В полусне чувствую, как что-то холодное навалилось на ноги, как будто глыбу льда положили. Ноги начали замерзать, мне снилось, что я по сугробам домой иду, в тапочках домашних. Самосшитые они у меня, специально для общежития себе сделала такие, девчонкам помню они понравились.
А снега все прибывает, сначала по щиколотку, потом по колено, потом еще выше... Во сне-то я и тапки в сугробах потеряла. И вот в полудреме какой-то я чувствую, что начинаю замерзать, а пошевелиться не могу, как будто навалилось что-то сверху. С таким усилием я пыталась глаза открыть, а меня то в сон кидает, то в явь. Во сне снег, а на яву и подумать страшно что... Только когда во сне сугробы мне по пояс стали, я в реальности смогла глаза открыть.
Темно вокруг, рядом Таня лежит, тоже не шевелится, стонет немного. Я смекнула, что и она силится изо сна выбраться. Отчего-то мне в голову пришло, что надо моргать, чтобы опять в сон не затянуло. Проморгалась значит, и наконец, смогла пошевелиться, подругу рукой толкнула, правда все равно очень слабо. А говорить пока не получается, такая тяжесть на все тело навалилась. Но тут уж глаза к темноте привыкли, смотрю, Татьяна проснулась, а в глазах ужас такой стоит, сейчас прямо из орбит вылезут. Ни звука не издает, а слезы по щекам текут.
Долго ли мы так лежали с выпученными глазами не знаю. Кажется вечность. Я все пыталась ногами шевелить. Мне бы дуре, хоть про себя молитву прочесть какую, да я их не знала тогда. Только вспомнила я вот что- бабка мне говорила, если иные (она так всякую нечисть называла) придут, надо их обматерить на чем свет стоит. Вот и представь себе картину, лежу я, будущий учитель, и начинаю всякие слова говорить нехорошие. Сначала про себя, потом еле-еле шепотом. Уж и не знаю, помогли ли эти слова, только чувствую, что снег опускаться начал, вроде как теплее мне становится. А потом уж вслух когда начала - громче, громче, да по матери так и растак, совсем попустило меня. И смех и грех.
- Вы чего материтесь, - Любка проснулась, - а свет зачем выключили?
В общем, сошло с нас наваждение, Таня на кровати села, я тоже ноги к себе поджала ледяные.
- Это не мы, -выдавила Таня.
А я еще ругаюсь, на всякий случай, правда уже шевелиться могу.