Громко читал Григорий Григорьевич, черствели лица станичников.
— А-а, богохульные бредни! — закричал неожиданно отец Павел. — Это все вы, господин Соломаха! Это вы мирян диавольским духом насыщаете, школьников в церковь не водите, а дочерей своих сквернословию и святотатству научили. До каких пор вы будете моих прихожан мутить?!
Поп пошатнулся, и Григорий Григорьевич с усмешкой спросил:
— Опять пьяный, святой отче?
Священнослужитель взорвался бранью. Заметив, что к площади сбегаются люди, даже из церкви повыходили, и колокола перестали звонить, отец Павел раскричался, что Соломаха из разбойничьей семьи, сам вор и детей учит воровству и разбою.
— Хорошо сегодня служит батюшка, — спокойно сказал Григорий Григорьевич, но когда святой отец замахнулся на него, — не стерпел. Крепкий еще был Григорий Соломаха, дернул батюшку за подрясник — и тот растянулся в пыли, с расплюснутым носом.
— Охо-хо!.. — пронеслось в толпе.
— Распрягай! — крикнул кто-то.
— Батюшку в хомут! — догадался Чуб, и все весело засуетились у брички.
Пьяного отца Павла запрягли в бричку. В нее набилось полно людей.
— Погоняй!
— Э-эп!
— Но, вороной!..
Перепуганный поп, дернув раз, другой, тронул с места бричку, повез. На площади чуть не падали от хохота. Но уже бежали сюда урядники, атаман, скакал на коне оповещенный о случившемся Козликин, свирепый, как зверь…
На следующий день во двор к Соломахам въехала мажара. Привезли из холодной[8] отца, замученного истязаниями, в беспамятстве. Безутешно рыдали сестры Тани и мать, всхлипывали ребятишки, а она достала бинты, йод, нагрела воду и молча, стиснув зубы, стала промывать раны отца и перевязывать посеченное его тело. С тех пор не оставляла отца. Ухаживала за больным, кормила его, удерживала, когда он в бреду пытался куда-то бежать, и все думала, думала…
— Жечь их!.. Бить! — кричал в горячке отец.
«Бить!» Таня уже не пугалась этих слов.
Окончательно завершилась продолжавшаяся в течение нескольких лет дискуссия между дочерью и отцом. Дорогой ценой досталась отцу победа.
Таня убедилась, что перед нею огромная каменная стена, которую читальнями не разрушить.
Отец поправлялся, а она становилась все суровее. Грустила, прощалась со своими мечтами о книгах, о воскресной школе, о том просвещении, что, казалось, должно было принести людям счастье и уничтожить нищету.
Зло высмеивала теперь свои былые намерения… И, наконец, позвав брата Миколу, сказала:
— Теперь я, как никогда, понимаю Ивана. Нужно действовать оружием. Просвещением ничего не сделаешь… Я буду сражаться с винтовкой в руках… Иди, Микола, в Армавир, найди на заводе слесаря Ивана и передай ему мои слова. Чтобы не забыл обо мне, когда надо будет.
Через неделю, едва поправившись, Григорий Соломаха получил в пакете бумагу из Екатеринодара. Сообщалось, что он, Григорий Григорьевич Соломаха, увольняется с работы и лишается права учительствовать.
Пошатнулся и упал Григорий Соломаха — больше уже не мог подняться: его разбил паралич.
В той же бумаге говорилось и об увольнении Валентины.
…Пока Таня возила больного отца в Екатеринодар и Кисловодск, в Армавире был арестован Иван Опанасенко, осужден и затем отправлен на фронт.
XIII
Содрогается земля от взрывов, трещат пулеметы, срываются влажные комья земли на голову.
В сырой землянке спят солдаты, и один лишь Иван Опанасенко дежурит у телефона. Он прилег на скамью, приложив трубку к уху.
Уже более полугода он на фронте. После ранения назначили телефонистом батальона. Плывут мысли, вспоминает Иван свои скитания, Киев, Ничипора Травянко, армавирское подполье… Думает о Тане. Врезались в память ее слова, переданные братом Миколой накануне ареста: «Я буду сражаться с винтовкой…» Так вот ты какая, моя русалка!.. Он наблюдает, как сверху каплет на спящих солдат. «Неужели мы еще встретимся, родная? И вместе пойдем сражаться?.. И в той новой жизни будем вместе?..» Будем, будем, будем…
Раздумья прервал телефонный разговор. В полк звонил командир дивизии. Иван прислушался. Генерал уведомлял командира полка о происшедшем в Петербурге государственном перевороте, об отречении царя от престола и требовал, чтобы господа офицеры были начеку, приняли все меры к предупреждению возможных солдатских беспорядков.