– Ты чего не открывала?
Она как-то странно посмотрела на него.
– Сейчас ночь или утро, я что-то не пойму? – При всей порочности Любы, она, гуляя с мужиками, никогда не пила и не курила. Женственности в ней было в достатке. Поэтому Андрей удивился, услышав такой вопрос. – Ты чего молчишь-то? Не видишь разве, заспала я все… ничего не помню…
– Может, пустишь в дом?
– Пущу, конечно… – она отстранилась, пропуская его, но отступив назад, вдруг почувствовала, что ноги ее не держат. Больше того, они дрожали, так, как если бы она целые сутки полола капустные грядки или картошку. – Где же это я так натрудилась?
– Ты сегодня какая-то странная, словно и не рада мне… – Андрей, который на свидание вырядился в новый адидасовский костюм китайского производства, прошел в комнату, где Люба, обычно, перед тем, как лечь с ним, поила чаем или угощала чем-нибудь вкусным. – Ты, случаем, не выпила?
– Я же не пью… Проходи, Андрюша…
Она села за стол, подвинула к себе сахарницу и снова как-то странно посмотрела на Андрея.
– Знаешь, по мне словно ходили… Все тело болит… Ноги дрожат… Может, я заболела? – но, сказав это, она поняла, что это болезненное состояние граничит у нее с верхом блаженства: так обычно она чувствовала себя после близости с Ванеевым. Только он, Сергей Николаевич, мог так утешить ее, так усладить… Андрей был тоже ничего в постели, но какой-то торопливый, нервный и постоянно задавал ей дурацкие вопросы, на которые ей не хотелось отвечать.
– У тебя такое лицо, словно ты только что… Словом,
как в анекдоте… Лимон у тебя есть?
– А при чем здесь лимон? – не поняла Люба, усмехнулась, потягиваясь всем своим долгим и гибким телом.
– Откуси лимону, может, не такое блаженное лицо будет…
– Андрюша, давай я тебе лучше чаю согрею… – она встала, но поняла, что далеко не уйдет: у нее горели пятки, икры, бедра… Она никак не могла понять, что с ней происходит…
Поэтому, когда Андрей начал раздевать ее, она впервые за всю свою жизнь, оттолкнула его от себя, как не отталкивала еще ни одного мужчину.
– Я не могу… У меня такое впечатление, словно я весь день только этим и занималась…
Он сжал кулаки: такой наглости от этой потаскухи, которая на этот вечер должна была принадлежать только ему, он не ожидал. Он кинулся на нее и начал срывать одежду. Но стоило ему содрать с нее сорочку и чулки, как он увидел на ее теле ссадины и царапины, синяки и непонятные розовые пятна… Грязно выругавшись и понимая, что его обошли, что кто-то успел побывать с этой женщиной раньше него, он выбежал из дома, одеваясь на ходу, и прямо с крыльца бросился лицом в холодный, обжигающий снег.
Глава 3
Путешествие в Вязовку
Наталия впорхнула в кабинет Логинова с улыбкой на губах. Она знала, что то известие, которое она ему принесла, огорчит его, но решение уже было принято, и Люся ждала ее в машине у ворот прокуратуры…
– У меня хорошие новости, – она подошла к нему сзади и обняла за шею. – Бланш взяла Люсю в школу, а я нашла ей хорошую квартиру неподалеку от нас…
– Ты уверена, что из-за таких пустяков, как устройство твоих многочисленных подруг, меня можно отвлекать от дела? – у него было довольно благодушное настроение, но Наталия поняла скрытый намек. – Так что еще?
– Тебе понравилось, как мы отметили Новый Год?
– Конечно…
– И маскарад, и фейерверк, и мое платье с блестками, и елка и норвежский свитер с орнаментом из синих оленей? Скажи, понравилось?
– ПОнравилось, а в чем, собственно, дело?
– А в том, что пора тебе, Игорь, от меня отдохнуть. Я уезжаю. Вместе с Люсей.
– Куда? Ты что это придумала? – Логинов тотчас оторвался от своих бумаг, в которых вот уже несколько минут пытался уловить хоть какой-то смысл. Вот уж чего он не ожидал, так только этого. Не хватало еще, чтобы эта подружка Люся похитила у него Наталию.
– Я сейчас позвоню и тебя не выпустят…
– Звони. Но я все равно уеду.
– Куда?
– В Вязовку.
– И что ты там будешь делать?
– Ничего. Там на месяц освободиться большой деревенский дом какой-то польской учительницы Зоси, которая уезжает по делам в Москву… Кажется, ей причитается какое-то наследство. Вот я в нем и поживу.
– А как же я?
– А ты работай. Город без тебя просто утонет в крови. Не сердись, но я знала, что ты все равно не сможешь вырваться… Скажи, что не злишься на меня, тогда я поеду…
Он посмотрел в ее светлые глаза и в который уже раз понял, что эта женщина никогда не будет принадлежать ему полностью. Она, похоже, всегда будет принадлежать только себе. И с этим надо либо мириться, либо расставаться… Другого не дано. Но тут же представив себе всю ту безысходность и тоску, которые охватят его сегодня же вечером, когда он вернется домой и обнаружит на кухне только Соню, он понял, что уже не может без Наталии. Но сказать ей об этом вслух, вот так неожиданно, здесь, в этом кабинете, в этих казенных стенах, пропитанных миазмами преступлений и лжи, было не в его духе. Он мог бы, положим, признаться ей в своей любви дома, в минуту нежности, когда они оставались наедине и принадлежали только друг другу… Но почему он этого не сделал? Почему не сказал?