Советской разведке удалось убедить Лэйна вернуться к работе на один год, на что тот, сознавая возможные последствия отказа, согласился.
Работа строилась по образцу Монте-Карло, но была гораздо интенсивнее. Мистер Лэйн стал завсегдатаем казино «Фламинго», неизменно играя по маленькой. Другие же посетители приносили владельцу казино «Багси» Бенджамену Сигалу крайне болезненные убытки.
20 июня 1947 года Сигал был застрелен в собственном доме, и новость об этом стала сенсацией. В ту же ночь от сердечного приступа скончался и мистер Лэйн, однако смерть владельца мелкого таксопарка прошла незамеченной…
Исчезновение Владимира Нарбута
Как-то в редакцию популярной столичной газеты пришло письмо. Его автор, не желая, видимо, раскрываться до конца, подписался: Ю.А.С.
«В 1970-х, когда я был студентом, увидел свет роман-эссе Валентина Катаева “Алмазный мой венец”. Читали запоем, даже в очередь записывались, он сначала был в каком-то журнале небольшим тиражом. Достанется тебе на ночь — забудь про сон.
Книга о жизни литературной богемы 1920-х. Под псевдонимами фигурировали как известные писатели и поэты, так и совершенно нам незнакомые. Но обо всём по порядку.
Все курсовые и диплом я писал у профессора-экономиста К. Удивительный был человек. Одинокий старик, энциклопедически образованный, прекрасно играл на фортепиано. К студентам относился как к собственным внукам, а мне частенько давал книги из своей библиотеки. Однажды я пришёл к нему в очередной раз, принёс книги, которые брал почитать. Жил он один (если не считать приходящей старушки-домработницы) в доме на ул. Горького, который в шутку называли “антисоветским”, потому что находился напротив здания Моссовета.
Прихожу, открывает мне дверь домработница, а профессор сидит и, не отрываясь, читает тот самый журнал (я как раз прочёл точно такой же, дождавшись своей очереди).
Наконец хозяин заметил меня и, кивнув на журнал, сказал: “Хорошо, что вспомнили, хоть и наврано много, — потом добавил: — Я о Нарбуте”. Честно говоря, я не понял, поэтому профессор поспешил объяснить: “Колченогий! Под этим псевдонимом скрыт Владимир Нарбут. О нём сейчас никто уже и не помнит”.
Я, предчувствуя интереснейший рассказ, с замиранием сердца спросил: “А вы его знали?” И вот что поведал мне профессор…
Владимир Нарбут, поэт-акмеист начала XX века, друг Гумилёва, из старинной украинской дворянской семьи. Революция развела друзей по разные стороны баррикад. Гумилёва расстреляли красные, а Нарбут принял революцию, сражался в рядах Красной армии, был ранен; и однажды угодил в плен к деникинцам. Белые офицеры — народ культурный — узнали кумира своих юных лет и… отпустили. А Нарбут отчего-то никому о случившемся не рассказал, просто вернулся к красным.
После Гражданской войны Нарбут занимал высокий пост в ЦК ВКП(б) в литературном отделе. Именно под его “крылышком” выросли Катаев, Ильф и Петров, Багрицкий, Олеша… А потом ни с того ни с сего всплыло то событие почти 20-летней давности: был в плену, отпустили, скрыл от товарищей по партии… Суд, срок, Магадан…
“Там, в лагере, я с ним и познакомился, — вспоминал профессор. — Раньше, конечно, читал его стихи, потом узнал, что сидит в нашем лагере. Позже встретились в санчасти, а санчасть — тот же барак, только что на работу не выводят и читать можно сколько душе угодно.
Нарбут весь больной был: заика с детства, охромевший после фронта и ранений, с ампутированной рукой, да и просто пожилой уже. Я же попал под балан (т. е. под бревно). Мы сдружились, он мне стихи свои читал, а я слушал, открыв рот.
И был он какой-то особенный. Как пишет Катаев, его обаяние было такое, что девушки в обморок падали. Я хоть и не девушка, но тоже чувствовал что-то такое — то ли восторг, то ли вдохновение. И ушёл он тоже необычно…»
Тут профессор прервался, предложив выпить чайку. А потом предупредил: “Только смотри, пока я жив — никому. Да и потом фамилии моей не упоминай, забудь. Труды мои читать будут ещё долго. Не хочу, чтобы меня воспринимали в каком-то другом качестве”.
Наконец профессор продолжил: “Это было зимой 1940 года. Вечерело, все поужинали, и я прилёг. Вдруг за окном — яркая вспышка вроде молнии, но в полной тишине. Больничный барак в отличие от обычных на ночь не запирался. Мы дружно высыпали во двор. Кругом темно, только фонари светят, а в небе — яркое пятно, будто кусок расплавленного металла, аж смотреть больно. Вроде небольшое и находится недалеко, не в небесной выси, а непосредственно над бараком. Описало оно круг, потом другой, только в обратную сторону. Продолжалось это секунд тридцать. Потом опять вспышка — и всё исчезло.
Надзиратели бегают, собаки лают… Нас в барак загнали. Я хотел было к Нарбуту подойти, обсудить увиденное (он в другом конце барака лежал). Подхожу, а койка пустая. Поискал — нет его нигде. Я удивился, но промолчал. В лагере вообще лучше рот лишний раз не раскрывать. А утром на проверке Нарбута так и не обнаружили… Трясли нас трясли — а толку? Лично я его видел приблизительно за час до вспышки”.
Я был потрясён. “Профессор, вы хотите сказать, что поэта Владимира Нарбута…” Но тот меня прервал: “Не хочу. Не говорю. Молчу!”
Попытался уточнить, как выглядело это загадочное явление. Добился только одного: пятно света (или светящееся тело) двигалось по горизонтали. Описало правильный круг, а потом точно такой же — в обратном направлении. “Не до измерений нам было. О другом думали”. А ещё профессор добавил, что Нарбут очень раскаивался в своей слабости, когда принял жизнь от врага.
Минуло много лет. Профессора К., увы, с нами уже нет. Вот я и решил изложить всё, что запомнил.
О В.И.Нарбуте я прочитал потом небольшую заметку. В конце её значилось: “…был сослан в Магадан, дата и обстоятельства смерти неизвестны”.
Если рассуждать логически: зачем НКВД было скрывать смерть очередного “врага народа”? Побег? Он был инвалидом…
Благодарю за внимание.
Ю.А.С.»
Минуя преграды и расстояния
Свыше полувека назад группа исследователей-биофизиков — Г.Иеронимус, К.Аптон, В.Кнут и ряд других — сделала сенсационное открытие: о возможности дистанционного воздействия на человека через его изображение, например, через фотографию или качественно выполненный портрет. Авторы назвали своё открытие эффектом переноса информационного действия, или ПИД-эффекгом, причём показали, что он имеет адресный характер. Но началась Вторая мировая война, и это открытие было надолго забыто. Хотя и не всеми…
В 1943 году эксперименты с ПИД-эффектом были проведены в Риме при участии югославского студента Данко Митича. Сведения об этих экспериментах были доложены Гиммлеру, который курировал институт «Анэнербе» («Наследие предков»), помимо прочего занимавшегося вопросами парапсихологии и оккультизма. Спустя несколько дней Митич погиб при загадочных обстоятельствах…
В начале 1960-х годов аналогичные эксперименты проводились в Ленинградском университете в лаборатории парапсихологии под руководством профессора Л.Л.Васильева. По разработанной Васильевым методике испытуемых дистанционно погружали в сон, причём испытуемые находились как в обычных условиях, так и в экранированной от электромагнитных излучений камере.
Эти опыты профессор Васильев начал ещё до войны на дистанции Ленинград — Севастополь. Индуктор из Ленинграда вызывал по заранее согласованной программе сон, а затем пробуждение находившейся в Севастополе перципиентки И. Опыты прошли успешно, но статистики было маловато. Повторяя этот эксперимент через 30 лет, профессор Васильев рассчитывал на большом контингенте студентов-добровольцев подтвердить ранее полученные результаты, а заодно подтвердить или опровергнуть электромагнитную природу фактора воздействия.
Студенты ЛГУ весьма охотно участвовали в подобных экспериментах: можно было вполне законно и с научными целями поспать во время занятий (эксперименты в основном проводились днём), а заодно заработать три рубля в качестве вознаграждения. Однажды участник такого эксперимента привёл с собой своего товарища, первокурсника Сашу Карпенко (фамилия изменена), приехавшего учиться в Ленинград из украинской глубинки. Однако, смущаясь и краснея, первокурсник предложил профессору свой вариант эксперимента: находясь в лаборатории, он заставит заснуть любого знакомого ему студента, находящегося в любом месте на террритории университета.