– Остановись!
Она не остановилась, и через мгновение взгляду Хьюго предстало обнаженное женское тело, красота которого была в самом соку. Мужчина затаил дыхание, а его взгляд лихорадочно метался, пытаясь увидеть и запомнить каждый сантиметр желанного тела. Боже, как же сильно он её хотел! На него как будто наваждение нашло, что с ним творится? Такое чувство, что он никогда не видел женщину и снова стал тем прыщавым юнцом, перед своей первой ночью со шлюхой, которую оплатил для него дядя. Но эта благородная женщина, которая сейчас стояла перед ним, шлюхой не была, и он уже давно не юнец. Так откуда это непреодолимое желание поддаться искушению и сделать её своей? Хьюго шагнул к Амелии, и та прикрыла глаза, то ли в смущении, то ли в страхе. Это в раз отрезвило мужчину: она не хочет быть в его спальне, не хочет лечь с ним, не хочет стать его женщиной. Амелия здесь только потому, что хочет спасти свою дочь, кажется, так она сказала. Барон в гневе сжал кулаки:
– Оденься.
– Зачем? – Амелия распахнула свои синие глаза: – Я вам не нравлюсь?
Хьюго разозлился еще больше:
– Потому что я так велел! А ты рабыня, и должна делать то, что велит тебе твой господин.
Она медлила. Но все же потянулась к одежде и быстро накинула рубашку:
– Я могу заплатить вам только так. Больше у меня ничего нет, – тихо сказала женщина.
Хьюго из последних сил сдерживал ярость и страсть, которые одновременно рвались из него:
– Тебе не нужно мне платить. Твоя дочь под моей защитой, её никто не тронет.
– Даже ваш сын?
Барон нахмурился, глядя на женщину:
– Что ты знаешь? Говори.
– Они встретились в старом доме лесника сегодня днем. Таша сказала… она сказала, что ваш сын возжелал её.
– Откуда твоя юная дочь вообще знает такие слова?
Амелия смутилась:
– Последний год нашей жизни был не из легких, моя девочка многое узнала о реальном мире. Я уже была не в силах её защитить… Когда король даровал нам милость, я взмолилась, чтобы это стало нашим шансом на новую жизнь. В вашем доме я надеялась найти не только приют и кров, но умиротворение и безмятежность… Ваша милость, прошу, защитите мое дитя. Мы оба знаем, что может сделать мир с молодой девушкой без покровительства…
– Мой сын её не тронет, – перебил взволнованную женщину Хьюго. – Никто её не тронет, даю тебе слово.
Амелия, не колеблясь не секунды, упала перед ним на колени и стала целовать руку:
– Спасибо, ваша милость. Спасибо.
Хьюго высвободил руку из женских ладоней и приподнял лицо Амелии к себе, нежно удерживая за подбородок. В женских глазах стояли слезы благодарности, и мужчина поклялся себе, что сделает все возможное и невозможное, чтобы оправдать её доверие:
– Не благодари за это.
Амелия накрыла своей ладонью его руку и нежно погладила пальчиками мужскую ладонь:
– Вы хороший человек, ваша милость. Благородный человек.
Хьюго коснулся пальцами её нежной щеки и хрипло ответил:
– Нет. Будь я хорошим и благородным, велел бы тебе сейчас же уйти.
Амелия чуть наклонила голову, подаваясь его ласковой руке:
– Так велите.
Барон тяжело вздохнул, понимая, что проиграл войну с самим собой. Его пальцы нежно провели по желанным алым губам, которые чуть раскрылись в трепетном ожидании:
– Нет. Я больше не стану тебе приказывать, Амелия. Я попрошу. Останься со мной.
Амелия прикрыла глаза, признавая свой проигрыш, лед её истерзанного за последние годы сердца дал трещину. Она знала барона Хьюго лишь пару недель, но этого времени ей вполне хватило, чтобы понять, что он добрый, справедливый и благородный человек. Хьюго мужчина, который достоин любви. Её любви.
Амелия беззвучно кивнула, и большего Хьюго было и не нужно. Он мгновенно поднял женщину на руки и уложил на свою постель. Его горячий поцелуй обжег её кожу, принося радость наслаждения. Сильные мужские руки были нежными, а губы шептали слова страсти. Амелия обняла Хьюго за плечи, даря в ответ такую же искреннюю ласку. Она уже и забыла, как это приятно отдаваться мужчине добровольно, с радостью, трепетом и любовью. Каково это быть желанной и желать так же сильно в ответ. Как хорошо быть самой собой, не таясь и не притворяясь. Как радостно чувствовать себя счастливой женщиной. Женщиной, любящей достойного мужчину.
Глава 4.
Таша чистила на крыльце кухни яблоки для пирогов. Она любила солнечное утро и всегда старалась проводить эти часы на улице. Теперь можно не бояться, что аристократичную, светлую кожу покроет темной дымкой солнечный загар. Больше она не была светской леди, а значит, ненужными условностями можно пренебречь. Таша прикрыла глаза и подставила лицо теплым лучам, но на небо набежали тучи, закрывая от неё солнце.
Девушка распахнула глаза и поняла, что вовсе не тучи заслонили от неё солнечные лучи, а высокий силуэт Никэля. Мужчина стоял возле крыльца и приветливо улыбался ей:
– Доброе утро, Таша.
– Доброе утро, ваша милость, – ответила она и снова принялась за оставленную на минуту работу.
Мужчина сел подле неё на крыльцо:
– Хорошее летнее утро, – он взял из корзины яблоко и надкусил. – А ты, как я посмотрю, ранняя пташка.
– Все слуги встают с солнцем, – тихо заметила девушка.
– Ах, ну да. Все слуги, – улыбнулся он, а потом добавил: – Но ты ведь не обычная рабыня, верно? Мне известно о тебе и о твоей матери, – Таша молчала, продолжая чистить и резать яблоки. – Тебе, должно быть, нелегко приходится в качестве служанки? Тяжелая работа не для светской леди.
– Я больше не светская леди, ваша милость, – наконец ответила ему девушка. – Теперь я обычная служанка и работаю наравне со всеми. Особого отношения мне не нужно.
– Да, я помню, – усмехнулся Никэль, – ты не хочешь «особенным образом» расплачиваться за мое «особое отношение».
Таша отложила нож и быстро поднялась, но мужчина удержал её за руку. Она попыталась выдернуть свое запястье, но Никэль не пустил. Девушка ощутила на коже его дыхание. Мужчина поднял руку и прикоснулся к её щеке в медленной ласке. Это напугало Ташу, и она ощетинилась:
– Ласка вам не поможет.
– А я думаю иначе, – тихо ответил Никэль и добавил: – вода и камень точит.
– Я не камень, а вы не вода, – заметила она. – Я рабыня, а вы мой господин. Других отношений между нами не будет.
– Время покажет.
Таша снова потянула свою руку, и снова безуспешно, Никэль нежно, но крепко её держал. Девушка тихо предупредила:
– Не соревнуйтесь со мной в долготерпении и упорстве, ваша милость. Вы проиграете.
– Посмотрим, – улыбнулся мужчина. Он достал из кармана что-то блестящее, и через секунду на запястье девушки красовался драгоценный браслет из полированного темного дерева, покрытого яркой глазурью. Таша нахмурилась, и Никэль с улыбкой предупредил: – Это подарок, отказываться невежливо.
Подарки Тише дарила только мама, и они всегда были полезными. Поэтому эта совершенно бесполезная и такая красивая вещица Таше очень понравилась. Но она знала, что не должна принимать этот подарок:
– Я не могу его принять.
– Можешь и примешь. И я хочу, чтобы ты его носила каждый день.
Таша испуганно взглянула на мужчину:
– Браслет может сломаться или потеряться.
Никэль улыбнулся, наслаждаясь её искренним смятением:
– И тебя это расстроит? Расстроит, что подарок от меня потеряется?
– Да, – честно призналась она, а потом нерешительно добавила, снова глядя на браслет: – У меня никогда не было такой красивой и изящной вещи.
Никэль нахмурился, о чем она говорит? Она же была дочерью графа, как это у неё не было красивых вещей? Но спросить он не успел, на крыльцо кухни поспешно вышла Амелия, с упреком глядя на них:
– Ваша милость, доброе утро, – сказала она вежливо. – Таша, кухарка ждет яблоки.
– Да, мама, – ответила девушка и высвободила наконец руку.
Браслет сверкнул в лучах солнца и сразу привлек внимание Амелии: