– Что это у тебя?
Таша нерешительно взглянула на Никэля и ответила матери:
– Это подарок.
– Подарок? – Женщина укоризненно посмотрела на сына барона, но обратилась к дочери: – Таша, ты же знаешь, порядочная женщина не может принимать дорогие подарки от мужчины, который не является её родственником. Это неприлично. Сейчас же сними.
Таша потянула браслет, но Никэль воспрепятствовал этому, останавливая её. Он посмотрел на Амелию:
– Ваша дочь будет носить мой подарок, таково мое желание.
Амелия приподняла брови и спокойно уточнила:
– Желание господина?
– Да.
Женщина медленно кивнула и посмотрела на дочь:
– Раз наш господин приказывает, мы обязаны подчиниться. Мы послушные рабы, – Таша прикусила губу и, быстро подхватив корзину с яблоками, скрылась в кухне. Никэль нахмурился, понимая, что все пошло совсем не так, как он планировал. Амелия тихо заметила: – Моя дочь не привыкла к мужскому вниманию и дорогим подаркам. Но пусть это вас не обнадеживает. Она не продается.
Мужчина разозлился:
– Я её не покупал.
– Вы в этом уверены, ваша милость? – спросила Амелия и, грациозно приподняв платье, скрылась на кухне.
Амелии удалось поговорить с дочерью только после обеда, она застала её одну в саду, где та пропалывала зелень. Таша отряхнула руки от земли и взглянула на мать, заранее зная тему их разговора:
– Я не хотела принимать этот браслет.
– Отчего же, он красивый, – улыбнулась Амелия и подняла руку. Таша протянула ей запястье с браслетом, и женщина покрутила драгоценность на солнце. – Изысканная работа. Дорогой подарок.
Таша прикусила губу и призналась:
– Мне он тоже понравился. Так красиво блестит на солнце. Но я знаю, что не должна была принимать его подарок.
Амелия внимательно взглянула на дочь:
– В твоей жизни было так мало подарков, милая. В этом только моя вина. После смерти твоего отца я вышла замуж не за того мужчину.
– У тебя не было выбора, мама.
– Выбор есть всегда, и я сделала не тот, – вздохнула Амелия. – А браслет красивый, и если уж у тебя нет возможности от него отказаться, то носи с радостью. Только, прошу, не забывай, кто ты и кто он.
– Я всегда об этом помню.
Амелия обняла дочь:
– Ты у меня умница.
Таша приняла объятия и тихо спросила:
– Мама, ты провела эту ночь в спальне барона Хьюго? Ты сделала это ради меня?
Амелия прикрыла глаза, она не станет врать ни дочери, ни себе:
– Нет, Таша, не ради тебя. Я осталась с ним этой ночью… ради себя. Мне нравится этот мужчина.
– Но разве он сначала не должен стать твоим мужем?
Амелия вздохнула и поправила дочери волосы:
– Наша жизнь сейчас не такая, какой была раньше, милая. Я рабыня, он мой господин, а господа не женятся на своих рабынях.
– Значит, ты стала его любовницей?
Амелия грустно улыбнулась:
– Значит стала. Надеюсь, ты не осудишь меня за это?
– Нет, мама, конечно нет. Главное, чтобы ты была счастлива.
– Я счастлива, Таша. Счастлива и спокойна. Барон позаботится о нас и не даст в обиду. Он дал слово, и я ему верю.
Таша улыбнулась, ей тоже сразу понравился этот хмурый мужчина. В бароне чувствовалась истинная мужская сила, а значит, он не станет обижать тех, кто слабее его. Настоящие мужчины так не поступают. Таша надеялась, что и своего сына барон воспитал соответственно.
Глава 5.
К концу недели Таша уже не считала сэра Никэля воспитанным человеком, а все потому, что он просто не давал ей прохода. Он был повсюду, куда она – туда и он: в лесу, в саду, на кухне, в прачечной, в кладовой – куда ни пойди, везде Ташу поджидал Никэль с веселыми историями, откровенными вопросами и навязчивой помощью:
«У кухарки аллергия на чеснок, в детстве мы с мальчишками ей его повсюду подкладывали. Мельник прячет от жены эль в мешках с зерном, и эль часто проливается, поэтому его хлеб прозвали Хмельным. Если залезть на то дерево, можно увидеть пещеру русалки. Но ведь леди не лазают по деревьям. И зачем смотреть на какую-то русалку, когда рядом есть прекрасная Таша».
«Как ты спала? Что тебе снилось? Какую книгу ты сейчас читаешь? Какой твой любимый цвет? Ах, синий! Вот, возьми, эта синяя шаль теперь твоя. Нет, отказаться ты не можешь. Возьми и носи, я так хочу. Хочу порадовать свой глаз, глядя на самую красивую девушку».
«Дай мне ведра с водой, не рви руки. Я понесу тюль с бельем, а ты просто иди рядом. Нет, этого ты делать не будешь, конюх и без тебя справится. Я помогу тебе нарвать нужные травы. Что, эти цветы не лекарственные? Зато очень красивые, я нарвал их для самой милой девушки, для тебя. Вот, возьми».
И это не заканчивалось ни утром, ни днем, ни вечером. Вскоре Таша начала прятаться от мужчины, но это у неё плохо получалось, ведь Никэль вырос в этом замке и знал все его укромные уголочки:
«Под этой лестницей я прогуливал уроки чтения. В этом закутке прятал сладости. А в этой башенке мечтал о путешествиях, глядя по ночам на звезды. Твои глаза как звезды. Посмотрим сегодня на ночное небо вместе? Приходи в полночь, я буду тебя ждать. Придешь?»
С каждым днем Таша раздражалась на мужчину все больше, ведь у неё не осталось ни одной минутки уединения, а косые взгляды других служанок прожигали ей спину. Наконец, она решила серьёзно поговорить с Никэлем и объяснить, что такое положение вещей неприемлемо. Сын барона лишь улыбнулся и заявил:
– Я у себя дома, хожу, где хочу. Я же не виноват, что ты ходишь там же.
Таша рассердилась:
– Я надеялась, что замок Шортон станет и моим домом. Но ваше поведение не оставляет мне на это ни малейшей надежды.
– Почему же?
– Потому что на меня все смотрят косо из-за вашего навязчивого внимания. Все думают обо мне плохое.
Никэль перестал улыбаться:
– Скажи мне, кто посмел тебя обидеть. Я разберусь с этим, – он придвинулся к ней, преграждая путь.
Таша отодвинулась:
– Нет. Вы сделаете только хуже.
– Позволь тебе помочь, Таша. Я хочу быть тебе другом и только.
Наглая ложь! Таша поняла, что время светских бесед и уговоров прошло, нужно ставить вопрос ребром: или он оставит её в покое, или не будет ей житья в этом доме:
– Вы поможете, если оставите меня наконец в покое, – резко ответила она и добавила со всем высокомерием, на которое была способна: – Неужели это так трудно понять? Мне не нужна ни ваша помощь, ни ваша компания. Вы мне не нравитесь. Перестаньте, наконец, навязываться, – тон и слова, которые Таша подглядела у Кирии, когда та отшивала особенно рьяных поклонников, дал свои результаты, Никэль отступил от неё, внимательно разглядывая. Мужчина не узнавал всегда скромную и милую девушку. Эта Таша ему не нравилась. Девушка решила закрепить достигнутый результат. Она сняла с запястья браслет, который до этого носила, и сунула в мужскую руку: – Заберите, ваши подачки мне не нужны. Надеюсь, мы поняли друг друга, и больше мне не придется терпеть ваше присутствие рядом.
Она развернулась, чтобы уйти, но Никэль схватил её за локоть и повернул к себе. На его лице читалась злость, он яростно отшвырнул браслет, и тот с грохотом покатился по полу:
– Подачки? Зря я с тобой возился. Надо было сразу завалить тебя на сеновале, и дело с концом.
Таша презрительно поджала губы, вспоминая, как это делала Кирия, и сказала:
– «Завалить на сеновале»? Что за манеры? Хотя, чего от вас еще ожидать.
Тут, надо признать, она перебрала с презрением – лицо мужчины запылало яростью:
– А ну, повтори, – прошипел он. Таша не на шутку испугалась и дернулась из его рук. Но мужчина не пустил, а напротив, сильнее прижал её к стене: – Повтори, что сказала.
– Пустите, – прошептала девушка.
Жесткие губы накрыли её нежный рот в наказывающем поцелуе. Таша никогда не думала, что её первый поцелуй будет таким, яростным и горьким. Она уперлась ладошками в мужскую грудь и попыталась оттолкнуть Никэля, но не тут-то было. Он обхватил её за талию и шею и усилил свой натиск. Девушка начала задыхаться и перестала бороться. Еще мгновение, и она потеряет сознание… но её спасли.