Погас экран телевизора — Евроньюс прекратило свою передачу.
Через мгновение вошел дежурный офицер и доложил, что отключился весь зарубежный интернет, Глонасс и джпиэс. Ни один мобильный телефон не видит ни одного спутника. Антенны спутникового телевидения тоже ничего не принимают. Сигналов нет, никаких.
— Проверьте радио и проводную связь, радиовещание — уточнил Президент, увидев вопросительный взгляд дежурного, — после того как выяснишь все, соедини меня вновь со всеми.
Дежурный бесшумно исчез за дверью и через 15 минут явился еще более смущенный, если не растерянный.
— Радиовещание и телевидение только наше узбекское, а по радио на средних и коротких волнах говорит какое-то радио коминтерна из Москвы, а из Берлина на немецком языке передают речь Геббельса, посвященную предстоящему дню солидарности трудящихся 1 мая и дню рождения фюрера. И еще говорят, что сегодня вечер 9 апреля 1939 года.
Дежурный, доложив вышеизложенное, не знал, какую реакцию президента это вызовет. Вплоть до обвинения в сумасшествии, ареста, но президент даже не удивился. Он прошел вместе с дежурным в зал связи, где стояли мощные всеволновые радиостанции, попросил связистов побегать по волнам, останавливаясь на тех, где были какие-нибудь передачи, дошли до Берлина.
— Все еще говорит, — произнес президент, услышав голос Геббельса, и вышел вместе с дежурным.
— Улугбек, — обратился он к дежурному, — сделай милость, сформулируй коротко по-военному, все, что ты сейчас видел и слышал, я хочу услышать твои выводы.
Дежурный офицер, вытянувшись по стойке смирно, доложил, что если он не сошел с ума, и это не чья-то дурная шутка, они все попали в ночь с 9-го на 10-ое апреля 1939 года, во что он дежурный не верит, и ему кажется, что он заболел, спит на посту и скоро проснется, и сон пройдет, исчезнет.
— Хорошо, если это так, — сказал президент. Но сам уже четко знал, что это не так.
— Друг мой, пока не проснулись из этого сна, попробуйте определиться в масштабах этого явления, какую территорию оно охватывает, границы, так сказать.
Слово «границы» прозвучало в ушах Улугбека и подполковник вновь рванул в зал связи и начал звонить, подряд, на все пограничные заставы начиная с западных. Везде одно и то же, на сопредельных территориях вдруг погас свет, исчезли КПП с сопредельной стороны, изменился ландшафт, куда-то делись поселки и асфальтовые дороги, и с севера потянуло холодом, как будто лето сменилось осенью или ранней весной.
— Господин Президент, — начал официальный доклад Улугбек…
— Товарищ, — поправил его Каримов, — и лучше если по-русски. Мы, ведь, теперь на территории СССР. Ты, ведь, это хотел сказать?
Глава 3. Десятое апреля 1939 года
Ровно в 00–25 по Ташкентскому времени Ислам Абдуганиевич вновь собрал на видеоконференцию все руководство республики. Коротко изложив свое видение ситуации, подытожив факты, поступившие за последние 20 минут, президент сказал буквально следующее:
— Произошел катаклизм (видимо глобального масштаба) в результате которого РУз вместе со всем населением, движимым и недвижимым имуществом, городами и весями в границах 29 августа 2016 года, предположительно, перенесся на территорию СССР 10 апреля 1939 года. Перенеслось — ли еще что-нибудь пока неизвестно и будет уточняться.
Причины катаклизма неизвестны и, если у кого-нибудь, из собравшихся, есть соображения на этот счет, пусть после выступления изложит. Будут рассмотрены любые предложения и предположения. Утром, придется кому-то из руководства страны выступить с сообщением и, каким-то образом объяснить народу сложившуюся ситуацию. И наконец — что делать с советским окружением, вы все знаете географическое положение Узбекистана, выход на внешний мир только через узкое горлышко в районе Термеза, остальное все граница с СССР 1939 года.
Непродолжительное молчание прервал премьер-министр Шавкат Мирзиёев.
— Ислам Абдуганиевич, мы тут посовещались с товарищами, перед народом надо Вам выступать. После случившегося все мы в некоторой растерянности, ждали после вчерашнего Вашего предупреждения любой катастрофы, пожара, землетрясения, урагана, цунами, а тут вон оно как. Мы — растерялись, а Вы, слава богу, спокойны, собраны, как будто Вы знали про все наперед.
«Да, друг мой, если бы ты знал, как ты близок к истине» — подумал Президент.
— Согласен, выступление назначим на 8-00 утра. Народ должен знать, что страна в порядке, руководство на месте, пусть народ будет спокоен. Если нет соображений по нашим вопросам, прошу расходиться по своим рабочим местам и оценить масштабы происшедшего с позиции своих отраслей и служб. Любую новую информацию немедленно докладывать сюда.
На этом совещание закончилось, и президент снова вернулся в комнату отдыха, сопровождаемый дежурным охраны.
— Ислам Абдуганиевич, товарищ президент! Разрешите обратиться — и, не дожидаясь разрешения, Улугбек продолжил, — я совсем недавно на интернетовском сайте, посвященном вопросам альтернативной истории, прочитал небольшую повесть одного нашего ташкентского автора, где излагается практически наш случай, в материалах интернета о второй мировой войне было много выступлений о том как бы развивалась история если бы перенеслось в 1941 год то или другое из 21 века или конца 20-го. Например, город Харьков, Российская Федерация и многое другое. Так вот этот автор предположил в своей фантастике, что перенесся Узбекистан 2010 года. И это произошло, как несчастный случай в результате незапланированного взаимодействия Большего Адронного Коллайдера и китайского ускорителя частиц. А Узбекистан как раз лежит посередине между ними, я брал карту мира и прикладывал между городами, Ташкент как раз почти на линии. Так вот вся энергия эксперимента совпавшего по времени в этих двух центрах прошла через Узбекистан и перенесла его через время в прошлое. Может и в нашем случае произошло что-нибудь такое.
— Может быть, — сказал Каримов — Неисповедимы пути господни. Что там дальше написано у твоего фантаста?
— Во-первых, он предлагает связаться с Москвой и предупредить их, чтобы пока не присылали никого и ничего по железной дороге, а заодно и сказать Москве — Сталину, что здесь не враги и напроситься на встречу, чтобы все объяснить на месте, при личной встрече.
— С этого места, пожалуйста, поподробнее.
И Улугбек коротко рассказал сюжет повести о том, как республика попала в 1939 год, как удалось установить связь через кабель Службы путей сообщения (железную дорогу). Все остальные средства связи не работали, а старинный кабель связи, проложенный еще во время строительства Среднеазиатской железной дороги, еще при царе, благополучно пережил пространственно-временной катаклизм и предоставил возможность связаться сперва с Лазарем Моисеевичем Кагановичем (наркомом путей сообщения СССР), затем с Лаврентием Павловичем Берия, а уж потом и со Сталиным.
Договорившись о встрече, президент (в повести) готовит самолет и летит в Москву, прихватив с собой специалистов по истории СССР первой половины двадцатого века, и на переговорах со Сталиным защищает Узбекистан от раскулачивания, разграбления и прочих неприятностей, которые могли бы произойти в результате «встречи» демократического, почти буржуазного Узбекистана с коммунистическим СССР.
Договариваются они и о вкладе республики в победу в военных конфликтах и в Великой Отечественной войне.
— Тогда не будем терять время, идем в узел связи, разговаривать с Лазарем Моисеевичем.
Через несколько минут, удивленные связисты, уже почти уверенные, что связь с внешним миром потеряна навсегда, доложили — Москва на проводе.
— Здесь Ташкент, Каримов у аппарата, прошу Вас, дежурная, соедините меня с Лазарем Моисеевичем. — И через три минуты хрипловатый голос с легким южнорусским акцентом сообщил, что Каганович на проводе.
— Здравствуйте, Лазарь Моисеевич, это Каримов — первый из Ташкента, — по старой партийной привычке доложил президент, — пожалуйста, задержи все составы, идущие на Ташкент из центра и из Сибири до въезда в нашу республику.
— Что у вас там случилось? Вечно, у вас, что-то случается, — устало проворчал сталинский нарком.
— Товарищ Каганович, разрешите, я сам по приезде все доложу, Вам и Хозяину, это не для телефона и еще прошу Вас, дайте команду соединить меня с Лаврентием Павловичем.