Домой Тесиме вернулась радостно взволнованная, всецело поглощенная мыслями об Акиме. Она по рассеянности положила в картофельный соус лишнюю ложку соли, упустила и разбила тарелку и дважды споткнулась о край подвернутого ковра.
В сумерки вернулся домой Мемиш. Сел он под высоким с жесткими листьями орехом, снял с ног растоптанные посталы да пропыленные портянки.
Навстречу ему выбежала Теслиме.
— Эй, муж, я сегодня влюбилась! Влюбилась, понимаешь?
Старый Мемиш удивленно поднял седые брови.
— О чем ты болтаешь, в кого ты влюбилась? — почти сердито спросил он.
Теслиме присела на корточки и огляделась вокруг.
— В Акиме я влюбилась, в Акиме. Помнишь ее?
— Ах, Акиме! Дочь Джалагая Али. А как же мы не вспомнили о ней?
— Мала была. А теперь — хорошая девушка. Цветок. Высшую школу в Феодосии окончила. Сегодня газету в бригаде читала. Голос у нее соловьиный, и обо всем на свете знает она. Умная девушка.
Хоть и не принято в Отаре в летние вечера в гости ходить, но Теслиме с мужем пришла в тот вечер к Джалагаям. Семья Джалагая ужинала. За покрытым клетчатой клеенкой огромным столом сидел Джалагай Али, его жена и семеро детей. Увидев гостей, все положили ложки и встали.
Дородная Пенбе, жена Али, пригласила гостей к столу.
— С добром, должно быть, раз во время еды пришли, — сказала она.
Теслиме и Мемиш отказались от угощения и присели на диван, стоявший у открытого окна. Уговоры были напрасны, и семья Джалагая снова окружила стол. Теслиме пристально смотрела на детей и втайне завидовала счастливым родителям. Ей вспомнились свои дети — полнолицый мальчик, шустрая, смуглолицая дочурка, умершие так давно. Вздохнула Теслиме, но когда взглянула на Акиме — забыла горе.
Мемишу тоже понравилась Акиме. Он взглянул на жену и лукаво подмигнул ей.
Теслиме и Мемиш не сомневались в том, что сговор состоится, но начать переговоры с Джалагаями они не решались. «Акиме девушка не простая… А вдруг обидится?» — думала Теслиме. Поговорив с Джалагаями кое-о-чем, совершенно не относящемся к делу, гости простились и ушли восвояси, утешая себя мыслью о том, что невеста для сына все же найдена.
Нельзя сказать, чтобы Джалагаи не догадались о цели прихода соседей. Готовясь ко сну, супруги долго шушукались о своих догадках. Говорили о том, как Теслиме не отрывала взгляда от их дочери и как старый чобан тоже то и дело украдкой поглядывал на Акиме и щурил узенькие глазки.
Разговор Теслиме с мужем длился еще дольше. Было уже далеко за полночь. За окнами слышался лишь мерный шелест жестких листьев ореха да однообразные голоса сверчков, напоминавшие перекличку городских сторожей.
В начале августа приехал в селение Билял. Утомленная ожиданием Теслиме, которой длинный летний день казался целой неделей, встретила сына посреди двора:
— Иди… иди, родной мой… иди, мой единственный. Глаза мои устали глядеть на дорогу… Почему же так долго заставляешь себя ждать?..
Она крепко обняла сына длинноватыми сухими руками и тихо заплакала от радости.
Билял нежно положил свои широкие ладони на костлявую спину матери.
— Одежда моя больно истрепалась, мать. Я ведь написал вам, вот и работал месяц в совхозе. Костюм купил и туфли. Успокойтесь, мать, не плачьте…
Теслиме одной рукой приняла у сына новый пиджак, а другой вытерла слезы.
— Хорошо… хорошо… уф, никак не удержу слез. Ну, заходи, заходи… Кто знает, как ты устал…
Билял, пригнув голову, вошел в дом и присел отдохнуть.
Теслиме села рядом. Билял за год заметно изменился: он вытянулся, стал еще выше, да и похудел. Но выглядит он хорошо: черные глаза попрежнему горят живостью, даже немного запыленные волосы, брови и ресницы нисколько не потеряли жгучего блеска. Однако стал Билял еще более серьезным, молчаливым. Теслиме сейчас захотелось сказать кое-что об Акиме, похвалить ее, но она не решалась, выжидая удобного момента, и принялась готовить вкусный ужин.
Узнав о приезде сына, прибежал запыхавшийся Мемиш.
— С приездом, агроном!.. С приездом, родной! — радостно приветствовал он сына.
Билял тотчас поднялся с места и взял руку отца: