Потом неделя затишья — я даже сообщил звонившему замерить погоду Пете, что выстрел, похоже, получился холостым. Тот в обычной манере помямлил что-то ободряюще-извиняющееся и распрощался.
А потом прорвало.
В понедельник мою статью перепечатали два ведущих издания Рунета — Newspaper.ru и Russia Today. Newspaper были сдержанны и холодны, сопроводительный текст сводился к предложению полюбоваться, что там у них в казанских СМИ творится, и блиц-комментариям нескольких думцев, политологов и даже представительницы НАТО, которые, ясен перец, не оставляли от моих выкладок даже огрызков. Завершалась сопроводиловка необязательными инвективами в адрес провинциальных аналитиков.
Зато в Russia Today я удостоился похвал самого главного редактора, посвятившего моим упражнениям очередную колонку. Похвалы, впрочем, относились исключительно к дерзости мышления провинциального автора и продемонстрированной им способности на современном материале довести до абсурда любую бесспорную идею, к каковой комментатор отнес неизбежность глобального передела сфер влияния, способность политических конфликтов вываливаться за цивилизованные рамки и желание США, прикрытого щитом ООН, заставить всю планету жить по придуманным в Вашингтоне правилам.
Во вторник сорвались с цепи бумажные издания. «Известия» поставили в подвал первой полосы статью «Казанское хамство» с подзаголовком «Нас пугают, а нам не страшно». «Комсомолка» заняла первую полосу коллажем, на котором неустановленный азиат в угловатой узбекской тюбетейке — видимо, я — сыпал из горсти украшенные американским флагом бомбы на московский Кремль. Называлось это все, как водится, в рифму: «Казанская истерика: татары ждут Америку».
«Советская Россия» отнеслась к статье с понятной благосклонностью, обоснование которой называлось «Сказка — ложь, да в ней намек». Сочувственно настроенными оказались почему-то и «АиФ», которые рассказали про «Большую войну маленькой газеты».
Потом настал черед телевидения и глянцевых еженедельников. Потом — европейских и американских СМИ, которые никак не могли сойтись во мнении, имеют ли они дело с бредом квасного патриота-одиночки, или с выражением мнения большинства россиян — и не пора ли в последнем случае цивилизованному миру, превратившемуся в жупел для бывшей империи страха, подумать об изменении своего имиджа. Особняком стояла заметка в «ЭКэминь жибао» с пространными рассуждениями об общности судеб и пути Китая и России, а затем в абсолютно китайском стиле, не характерном, по-моему, для партийной прессы, делался вывод: «Правители великих стран несут ответственность не только перед своим народом, но и перед всем человечеством. Великие помнят об этом, слабые узнают слишком поздно».
Шеф сиял: такого рейтинга цитируемости, какой мы заработали легким движением хвоста, не было, возможно, ни у одного регионального издания в истории упомянутого человечества. И кого волнует, что причиной стали не столько объективные достоинства опубликованного материала, сколько — я это прекрасно понимал — временное малотемье, поразившее СМИ. Апрель выдался на удивление спокойным, «горячие» точки остыли, самолеты не падали, думцы не дрались, ньюсмейкеры помалкивали. А газетные полосы и эфирные минуты надо ведь чем-то забивать. Забивали, получается, мною — и меня.
Коллеги называли меня исключительно поджигателем войны — им, балбесам, было смешно. Жена нервничала и страшными словами хаяла моих ругателей. Сын истошным голосом звал меня к телевизору, когда там вновь начинали склонять нашу несчастную фамилию, и торжествующе озирал всех ее носителей, закусив щеки изнутри — чтобы сдержать ликующую улыбку. Дочь болтала ногами и пыталась засунуть кулак в рот примерно до локтя. А я ни на что не реагировал и почти ничему не удивлялся. Впал в ступор еще в понедельник, после знакомства с рецензией Newspaper. Меня сразила фамилия бабы, давшей мне отлуп от имени НАТО, — Элленбоген. Именно так в прошлом году я назвал представителя НАТО, упоминавшегося в насквозь придуманной для первоапрельского номера статье о том, что Татарстан не сегодня-завтра вступит в Североатлантический альянс в статусе наблюдателя-партнера. И статус, и все фигуранты заметки были рождены моим воспаленным воображением. Гильфанов потом специально забежал в редакцию, чтобы выразить свое восхищение и рассказать, какая паника царила в соответствующем департаменте Конторы сразу после прочтения первоапрельского номера «Нашего всего» (там еще много чего было: нормативы отжимания и подтягивания для чиновников Кабмина, репортаж из хранилища Нацбанка, в котором ждет своего часа валюта республики, сообщение о том, что все иномарки, якобы ввезенные автосалонами республики, на самом деле собираются в спеццехе КамАЗа, и так далее).
В жизни фамилию Элленбоген я никогда не встречал, поэтому и назвал так придуманного парня. А слово, по-немецки означающее локоть, я узнал и запомнил только по собственной дури — едва ли не единственный результат упорной работы над переводом мюнхенского руководства по айкидо, которым я занимался на третьем, кажется, курсе, когда пытался стать теоретиком кунфу и прочей боевой науки (вру, были еще результаты: я узнал слова катана и хакама, благодаря чему воспринял появление на политической сцене Ирины Хакамады как визит симпатичной родственницы).
Объявление настоящей Ханны-Лоры Элленбоген, представляющей именно НАТО, из меня словно жилы вынуло.
Вот я, дурак, и сообщил Джейсону, что ощущаю себя без малого Демиургом, который придумывает совершенно нереальную вселенную, а потом сталкивается с ее вещественными — и довольно твердыми — проявлениями, смело против меня, Демиурга, и выступающими. Джейсон прилежно записал эту мудрость и даже переспросил, кто такой Демиург. Я объяснил как мог.
Джейсон Крюгер был корреспондентом газеты Washington Times. Он примчался в Казань через неделю после публикации моего треклятого шедевра и напросился на встречу. Вообще-то я давно зарекся давать интервью — просто исходя из того, что по жизни должен решать прямо противоположную задачу. А после того, как насладился винегретом из себя по различным телеканалам (сдуру согласился объяснить причину и смысл появления «В ожидании интервенции» Алсушке, любимой воспитаннице и лицу ГТРК «Татарстан», а та, раз использовав, очевидно, поставила продажу пятнадцатиминутной беседы на поток, и даже авторские мне, гада такая, не заплатила), понял, что в глупом ящике для идиота я смотрюсь соответственно и аутентично.
Но из уважения к проделанному господином Крюгером пути я согласился принять американского коллегу в своем кабинете. Коллега оказался щупленьким белесым парнишкой лет двадцати пяти, в тертых джинсах, сильно ношенном пуловере и изуродованных нашими лужами желтых замшевых ботинках, зато с могучим цифровым рекордером. Беседа с вашингтонцем получилась вполне цирковой: он толком не знал русского, и, наверное, только врожденная интеллигентность и меланхоличность удерживала господина Крюгера от истерического хохота над моим пиджин-инглиш. Но в итоге мы друг друга поняли. Так я думал.
Через неделю в Washington Times вышла статья «Враг, придуманный в мусульманском сердце России», после прочтения которой мне поплохело. Джейсон с грехом пополам, но без особых передергиваний пересказал суть моей статьи и привел пару моих аргументов. Правда, я был отрекомендован как «помощник главного редактора казанского журнала „Все для нас“. Но то божия роса по сравнению с пургой, которую намел Джейсон, вырвавшись за тесные рамки основной темы. Он написал, что господин Летфуллин, молодой интеллектуал с нехарактерными для азиатов зелеными глазами (во дальтоник-то, подумал я, оторвался от чтения и пошел к зеркалу, которое, впрочем, никакого утешения не принесло), в беседе с ним сослался на древнюю легенду о Деммиурге, которого татары, ведущие свой род от Чингисхана, называют создателем Вселенной для их избранного народа. Дальше Джейсон уже от себя сообщил, что именно эта избранность заставляет Татарстан противостоять имперскому нажиму, и борьба сия будет вечной.
Уже на следующий день Washington Post, видимо, ревниво следящая за успехами младшего товарища, ехидно принялась рассуждать о новых мифологиях, зарождающихся на просторах бывшего СССР: сотрудник научного журнала в азиатской мусульманской республике уже приписал себе авторство древнейшей легенды, восходящей к библейским источникам. То ли еще будет, ой-ей-ей.