На седьмой день, ночью, когда человек готовил ужин, девочка впервые спросила его, не надо ли ему помочь, и он улыбнулся под своей маской. Она говорила тихим голосом, мягко, доверительно. Ей становилось лучше. Выздоровление приближалось.
— Нет, спасибо. Все уже почти готово, — сказал он.
— А почему ты в маске?
Человек вздрогнул. Он никак не ожидал, что она начнет спрашивать его о чем-то. До этой поры они обменялись всего несколькими словами. В ответ на жалобы звучали приказы. В ответ на оскорбления — угрозы. Между ними шла борьба не на жизнь, а на смерть. И вот жизнь победила, настоящая жизнь, та, в которой люди задают друг другу вопросы, чтобы получше познакомиться. Человек обернулся. Он отдал девочке одну из своих рубашек. Слишком широкий ворот открывал половину костлявого плеча. Девочка смотрела на него большими, широко открытыми черными глазами, полными детского любопытства, ее губы слегка кривились. Неужели она пытается ему улыбнуться?
— Как тебя зовут? — спросил он, поворачиваясь лицом к плите, чтобы спрятать глаза.
— Льом[30], — ответила она. — Моя мать так прозвала меня, потому что я все время играла со сквозняками, когда была маленькой. Ну а ты? Расскажи, почему ты носишь маску, скажи, как твое имя.
Человек не поворачивался, и молчание ответило вместо него.
— Как же мне тебя называть? Таади[31]. Да, Таади тебе очень подойдет.
Человек содрогнулся. Это новое имя напомнило ему о другом имени, которым его окрестили много лет назад, в одном солнечном месте. Водоворот красок, палитра оттенков, первозданные цвета… Тигр… Движение за спиной остановило волну воспоминаний и заставило его резко обернуться.
— Не бойся, я не убегу. Я просто хочу помыть руки перед ужином, — объяснила она, подходя к крану за ширмой, и добавила, уже невидимая: — Ужасно вкусно пахнет твоя стряпня, Таади.
Человек почувствовал, как краснеет под маской. Получить имя, услышать похвалу приготовленному кушанью… Все это привело его в растерянность.
— А после ужина можно пройтись немножко, правда? Подышать. Мы уже неделю сидим взаперти.
Человек в маске затрепетал. Пройтись. Прогуляться. Забытые понятия. Побродить по улицам, затеряться в городе, но не прятаться. Наполнить легкие кислородом, дышать всей грудью. Многие годы он выходил из дома и бежал, скрывая лицо.
— Я… я…
Он не знал, что сказать. Впервые она взяла над ним верх. В течение этих дней он разговаривал с ней непреклонным, приказным тоном. Он отдавал указания: «Пей, ешь, сиди спокойно». Или успокаивал: «Не переживай. С тобой все будет хорошо». А тут она веселым голосом предлагает ему подвергнуться пытке и лишает его дара речи.
— Что?
Она прислонилась к ширме, слегка склонила голову и скрестила ноги. Она выздоравливала, она уже почти хорошо себя чувствовала. Неужели исцеление сделало ее слепой? Неужели она не видит, что он носит маску, что он боится улицы, людей, города?
— Пойдем, это будет нам полезно! Я обещаю вести себя очень, очень хорошо.
Она подошла к нему и потянула его за рукав, как раскапризничавшийся ребенок. Он привык отвечать на ее мольбы отказом, не обращать внимания на ее приставания. Потому что она бредила. Потому что взмокшее тело и расширенные зрачки говорили о лихорадке. Но сейчас у нее нормальная температура. Чистые волосы гладко зачесаны назад. Она хорошо пахнет лимонным тальком и прямо смотрит ему в глаза. Решительным, разумным взглядом, который хочет проникнуть сквозь стены и увидеть то, что за ними прячется.
— Чего ты боишься? — спросила девочка, усаживаясь за стол.
Он боялся криков изумленных зевак, любопытства женщин, отвращения мужчин. Он боялся залитых светом улиц, рынков с неоновыми вывесками, толпы, человеческого жара. Общество людей наводило на него ужас.
— Готово! — громко воскликнул он, надеясь деланой веселостью отвлечь ее.
Обернулся, держа в руках две тарелки, и увидел, что у него ничего не получилось. Она уже открыла рот, собираясь продолжить пытку.
— Что ты прячешь под маской? — спросила Льом.
Она говорила тихо, желая смягчить бестактность вопроса. Человек на секунду застыл. Он искал способ сменить тему, ускользнуть, избежать объяснений. Разве ей недостаточно того, что она дала ему новое имя? Зачем еще приклеивать к нему и лицо? Опустив голову, он направился к низенькому столику и поставил на него две дымящиеся миски, полные жареного риса. Он специально пододвинул ей порцию побольше. Он почти ничего не знал о детях. Может быть, она еще растет? Может быть, теперь, когда она питается не только порошком, на ее кости нарастет плоть, а контуры фигуры округлятся.