Но почему Рюриковичи взяли в качестве родового знака именно трезубец? Одни утверждают, будто бы это упрощенный, схематический рисунок пикирующего сокола; другие, будто бы это знак древнеславянского Перуна[11]. Имеются такие, которые отождествляют тризуб с Нептуном и Посейдоном. И даже, а почему бы и нет, с Атлантидой. Скорее же всего, он взялся от тамг (тамга) степных кочевников — символов, которыми номады клеймили своих животных, выжигая их на телах лошадей и крупного рогатого скота, и которые позднее выросли до ранга родовых знаков.
Именно так как раз говорил водитель, который вез нас на Донбасс, пан Владимир. Именно Владимир, и ладно, пускай и говорят, что он является украинцем, но родился он как Владимир, вот и помрет Владимиром. Владимир любил криминалы[12], а более всего, рассказы об одесских легендарных бандитах. Те самые: про Мишку Япончика, песни об изменщице Мурке и так далее. Мы ехали через замерзшую степь, где-то по границе Запорожья и Дикого Поля, все это, думал я, происходило здесь, а пан Владимир рассказывал нам о том, кто правил на одесской Молдаванке. Где-то в окрестностях Першотравенска начало задувать снегом, а потом вдруг и распогодилось. На автобусной остановке посреди степи припарковался бронированный транспортер, а рядом с ним — милицейская патрульная машина. Это было странно, потому что до донецкой области было еще далеко, но, похоже, кто-то посчитал, что береженого… Хотя, говоря по-хорошему, толком не было известно, перед чем беречься, или чего с этим одним-единственным транспортером делать, если чего и будет. Мы остановились напротив остановки, у какой-то запертой на сто замков и заброшенной гостиницы в здании постройки девяностых годов. За остановкой была степь, которая тянулась до самого конца света. Пану Владимиру такая степь не нравилась. Дичь, Азия-с, говорил он. Вот Одесса — дело другое. Цивилизация. Российская, порядочная культура. Днепропетровск, в котором он проживал, тоже, говорил, покатит. В Днепропетровске, говорил он, имеются свои бандитские истории, вполне, говорил, ничего. Не такие, как в Одессе, но тоже ничего. А вот эти степи, говорил, и-эххх…
Украинский тризуб, делал он вывод, как раз из этих вот степей. У печенегов, говорил он, у варваров именно такие символы и были. Ну ладно, говорил он, сейчас это государственный символ, нужно уважать, но нельзя забывать и про происхождение. С флагом получше, говорил он, обводя взором по широкой степи, флаг шведский, приличный. Скандинавский, сине-желтый. Как Икея. Он, рассказывал пан Владимир, когда-то возил мебель Икеи из Польши. Приличная мебель, нечего говорить. Точно так же, как Вольво — приличная марка. Швеция — штука хорошая. Ну и украинский флаг, то же самое, делал он вывод, что и флаг Швеции. Ведь это же шведы основали Украину. Викинги, говорил. По его мнению, говорил он, это приличное происхождение. Потому-то, рассказывал он, докуривая сигарету, он все украинские символы уважает: и тризуб, и флаг. Но флаг все-таки больше.
Он докурил, погасил бычок, растоптав его на дешевой, красной плитке перед гостиницей, и мы поехали дальше.
Нет Бога в Киеве
Божечки ж ты мой, каким же огромным был этот город. Я ходил по Крещатику и представлял себе ту бедную и несчастную польскую армию, которая взяла его в 1920 году. Ведь, размышлял я, все те бедные пареньки из-под Пётркува, Белхатова, из-под Кельц, Радомя и Ченстоховы, когда увидали этот громадный городище, эти высокие дома — пускай даже если тогда они не были такими высокими, как теперь — то, все равно, должны были маршировать через него, широко раскрыв рты. И наверняка в эти широко распахнутые рты залетали мухи. Карабкающиеся на холмы каменные дома, выступающие над крышами — это и вправду должно было производить впечатление. И не только на тех, что были родом из крытых соломой сел Конгресувки[13], но и на "галилеян" из болотистой Галиции или даже обитателей кирпичных местечек из Великопольски[14]. Они прибыли сюда как триумфаторы, но вот по Крещатику, как я это себе представляю, шли робко, и не один, если бы только мог, стащил бы с головы шлем и мял бы его в ладонях, словно шапчонку.
Генерал Кутшеба так писал в своем корявом, военном стиле о взятии Киева: "Ближе всего стоявший 1-й полк шеволежеров[15] […] установив, что в Киеве не имеется гарнизона, вторгся патрулем, собранным из добровольцев, которые поехали на трамвае прямо в центр города". А вот это мне даже понравилось: шеволежеры добыли город на трамвае. После этого маршем вступили и другие. Измученные длительной кампанией, с ногами в мозолях от тяжеленных сапог и в язвах от грязных портянок. И, тут я совершенно уверен, по городу они шатались с глазами, словно куриные яйца.
11
А вот третьи считают, что Перун был финско-литовско-угорским божеством, Перкунасом. Это было божество княжеской дружины, а не народа… Но мало чего там считают третьи?…
12
В польском языке слово "kryminał" — это не только детективный роман о поисках преступника, но и документальная литература, связанная с уголовными расследованиями, историческая литература о преступниках и сыщиках; но никогда это не будут книги из разряда "погоня, пиф-паф, трах-бах-тарарах". Те называются "sensacja", "literatura sensacyjna".
13
Ца́рство По́льское (польск.
14
Велькопольска (
15
Шеволежеры (