Спал я в гостинице, перед входом в которую поставили рыцарей в жестяных доспехах. Они походили на неудачных роботов. И выглядело все еще настолько по-дурацки, поскольку и сама гостиница была параллелепипедом, воткнутым в этот город с утонченностью удара дубины.
Мою любимую гостиницу, в которой я останавливался раньше, старую, государственную, могучую, окруженную старыми деревьями — закрыли. Ее купил местный бизнесмен и пытался достроить еще несколько этажей, а на макушке возвести нечто вроде купола над Рейхстагом, только ничего из этого не вышло. Не хватило бабла, времени, энергии, энтузиазма — и черт его знает чего еще. В любом случае, гостиница стояла пустая, в полуремонтном состоянии, не действующая до отмены этого положения, словно труп в центре города, на который никто не обращает внимания. А жаль, потому что эта гостиница мне нравилась. На каждом этаже сидела дежурная в синем халате и решала кроссворд. Она же кричала, когда в номерах было слишком шумно. Гоняла студентов-архитекторов из Польши, когда те, ужравшиеся, лазили по лестницам на четвереньках. На полу лежали тяжелые дорожки и собирали пыль. Из окон были видны жестяные крыши и луковицы церкви. Когда солнце било в такую крышу, нужно было прищуривать глаза, словно после ядерного взрыва.
Правда, эта гостиница стояла закрытая, так что я пошел в гостиницу рядом, ту, что с рыцарями. В ее подвалах размещался спа, и по гостинице шастал народ в белых халатах, словно турецкие паши в одеяниях. На лифте они съезжали вниз, в подвалы, а там уже имелось все: бассейн, массаж, процедуры. Там же имелась и качалка. Вроде как гостиничная, но заходил туда любой, кто хотел и кто заплатил, так что народа в халатах там, скорее всего, не было. Внутри торчало несколько местных гопников, и они, ухая, таскали железо. Я крутился среди строго выглядящих машин, а гопники злыми глазами пялились на меня.
Я вроде как осматривал оборудование и прислушивался. Пацаны говорили о призыве в армию. Особо никто туда не стремился. Не за такую страну, не за такое дерьмо — говорили. Майдан ничего не поменял, так что не пойдут они позволить себя убить или замучить насмерть плену, воюя за бабки этих долбаных олигархов, которых, вообще-то, следовало привязать к веревке и затащить на совершенно новый Майдан. Чем эта курва Порошенко отличается от курвы Януковича, спрашивали они, вот чем?! Расхренячить, говорили они, таская свое железо, распиздячить все нахрен, блядь, два блядь, три блядь, четыре блядь, и еще разок, сможешь, пять блядь, шесть блядь, сто кило блядь, а потом, нахуй, как будет, так будет. А пока что надо жить, как-то выживать.
Мне было интересно, где они работают, просто интересно, а не охранники ли они на каких-то дискотеках, которыми владеют местные набобы, олигархи местного масштаба, или они своих хозяев презирают, раздумывают над тем, как добраться им до горла, задушить стальными пальцами, вырвать из возненавиденных тел сухожилия, и на этих вот сухожилиях повесить их всех на деревьях, и на развалинах всего этого, всех тех дискотек, с мигающими цветными лампочками, всех тех магазинов с импортной одеждой, всех тех будок с нездоровой едой, всех тех салонов автомобилей с очень высокой подвеской, ведь другие практически не имеют смысла на этих скелетах шоссе — сотворить новый мир. Мир, которым управлять станут они, поскольку у них самая крупная мышечная масса, и они выжимают больше всех, и который станет постапокалипсисом после постапокалипсиса, потому что, нечего тут и говорить: современная Украина — это постапокалипсис.