Пёс потянулся носом к ребёнку. От него пахло молоком и конфетами, а ещё беззащитностью и горем. Он ещё раз гавкнул. Гулкое эхо поднялось и разлетелось, срикошетило от стволов деревьев и растворилось в воздухе. Пёс сделал пару шажков, аккуратно ухватил зубами за ворот платья и потащил ребёнка. Но проход был слишком узким. Собака, превозмогая боль, стала подрывать сырую землю. Он рыл и скулил от боли, рычал и лаял, лизал лицо ребёнка своим шершавым тёплым языком, когда ребёнок плакал. «Я с тобой, я спасу». Потянул его. Детёныш чуть-чуть продвинулся. Пёс аккуратно расцепил пасть и схватился за корень какого-то растения. Он его тянул и последних собачьих сил. Бросал, со злости кусал повреждённую лапу, снова хватал за корень и тащил, тащил, тащил…
Как ни сопротивлялся корень, в конце концов, не выдержал, лопнул и, захватив с собой огромный ком земли, вылетел как пробка из бутылки, увлекая по инерции дворнягу.
Человеческий детёныш выпал из норы, сжался и заплакал во сне. Пёс помотал головой, стряхивая с себя комья земли. Приподнялся, и не чувствуя больную ногу, заковылял к ребёнку. Пододвинул его носом, взял за одежду, перетащил волоком на ровное место. Отпустил. Покрутился, устраиваясь поудобнее. И улёгся, уложив свою больную лапу. Опять подцепил зубами одежду ребёнка, подтащил к себе.
Пёс и ребёнок лежали рядом. Ребёнок интуитивно среагировал на источник тепла, пододвинулся поближе к псу, зарываясь в его грубую грязную, но сухую шерсть на животе. Пёс, как одеяло, накрыл свою находку. Вздохнул и закрыл глаза, положив печальную морду на тело человечка.
Малыш пошевелился, обнял больную лапу. Пёс взвизгнул. Лизнул лапу, лизнул ребёнка. Было больно, очень больно. Кто может измерить степень чужой боли? Он не мог плакать. Но он взял на себя добровольную ответственность за эту маленькую жизнь и теперь стойко её охранял. Думал ли он, что обратно ему не выбраться не то что с найдёнышем, но и одному? Понимал ли он, что обречён?
Дождь смилостивился над бедолагами. Но солнцу ещё рано было вставать. Собачье тело, такое тёплое и пушистое, защищало маленькое существо, убаюкивало своим дыханием и оберегало своими клыками.
***
- Капитан, - звонил дежурный. - В пригороде обнаружена собака, охраняющая ребёнка.
- А я тут при чём? - Барс и Кирилл так и провели всю ночь в служебном кабинете. - Там есть муниципальная полиция. Мои только в особых случаях…
- Собака не отдаёт ребёнка, а стрелять — можно попасть в ребёнка.
Кошка, сидевшая в Капитане, потянулась и фыркнула: «Вот ещё, о всяких псах заботятся...»
- Так может собака хозяйская? - спросил Капитан. - У нас были в последнее время пропажи детей?
- Был один, несколько дней назад. Лео Веттер заявил о пропаже жены и дочери.
- Лео Веттер?! - Барс и Кирилл подскочили на месте. - А ребёнок - девочка?
- Не знаю капитан. Ну так как?
- Сейчас выедем. Скинь координаты. Веттеру уже сообщили?
- Пока нет. Мы же не знаем, мальчик или девочка.
Пара минут, и вертолёт взмыл в небо. Кирилл и Барс сонно откинулись на креслах, а маленькая рыженькая японочка с удивлением смотрела вниз. Она совсем недавно закончила полицейскую академию и это первый её настоящий выход.
- Анита, - Барс не в силах остановить зевоту. Глаза как клеем намазаны. - Скажи, с каких пор у нас стали рыжими японцы. Ты вообще кто? Фенек?
- Нет, акита-ину[1]. - и она улыбнулась.
Чёрные как два опала глаза на белоснежном, будто отбелённом лице, и рыжий хвост. Маленькая, она казалась ужасно хрупкой. Когда попала первый раз на тренировку по боевым искусствам, Барс боялся, как бы её ни задавили. Маленькая оказалась настоящий ниндзя. Она умела перенестись из одного места в другой, нанося по ходу сокрушительные удары.
- Говорят, что там собака не отпускает ребёнка.
- Отпустит. - улыбнулась Анита. И от её ровного ряда белоснежных острых зубов Кириллу стало тревожно. Вот вцепится такая, кусок мяса точно откусит.
На поляне, куда опустился вертолёт, их уже ждали собачники в окружении полицейских. В воздухе стоял густой дух наивкуснейшей докторской колбасы.