Кирилл почувствовал, как его затягивает в пространство.
Дрейк крутил в руках портсигар, переданный ему Степанидой.
- Ну и как эта штучка открывается? - спросил он.
- Не знаю. Ты сказал принести, я принесла. Теперь отдай моих дочерей. - глаза Степаниды горели от нетерпения.
- Каких дочерей? Кнопка мне не нужна. С губернатора спрашивай. Может, ты теперь её за Потапа засватаешь? Ты же хотела породниться с его домом. - и он засмеялся своей же шутке. - А старшая… - Дрейк спустился с пьедестала, не спеша направился в сторону Надежды.
Он был одет в деловой серый костюм. Лишь на плечи накинут серебряный плащ, который ниспадал до пояса. Был в этом какой-то дисбаланс. Но красота лица, шикарная шевелюра искупали его с лихвой.
- Ты даже красивее, чем я думал. - он поднял руку и хотел коснуться лица рукой, затянутой в перчатку. Но не решился. - Скоро ты будешь мечтать о моих прикосновениях. Скоро, очень скоро ты станешь свободной от своего змея. А я уж никуда тебя не отпущу. Ты будешь жить у меня в замке. В шикарном замке. У тебя будет всё, о чём можно только мечтать: бриллианты, меха. А у меня, благодаря тебе, будет власть. Такая власть, о которой я даже мечтать не мог. Кирилл не привязывал через укус Эллу. Если бы он остался с ней, мне пришлось бы делиться властью с ним. А ты… Ты умничка, всё сделала как надо.
Дрейк повернулся и пошёл в направлении кресла, продолжая разглядывать портсигар:
- Так как он всё-таки раскрывается…
Покрутил, потёр. Но портсигар не хотел реагировать.
- Может, на код змеи? - предположила Элла. Она взяла портсигар и нажала на глазок. Он открылся. - Ну вот видишь, на код змеи.
Она передала открытую вещь Серебряному.
- А теперь пригласим виновника торжества? - и Дрейк уселся обратно в кресло, провёл ладонью по открытой крышке.
В центре зала завертелась воронка, из которой буквально выпал шатающийся, сгорбленный Хозяин.
- Кирилл, - вскрикнула Надежда и рванулась к нему.
Но охрана не позволила. Дрейк бросил беглый взгляд на Степаниду и кивнул в сторону Надежды.
Мать, приняв раболепную позу, подошла к своей старшей дочери. Обняла за плечи и стала успокаивать.
Всё внимание Дрейка было направлено на соперника.
- Ну что, плохо тебе? - с усмешкой спросил он. - А ведь всё могло быть по-другому, останься ты с моей сестрой. А ты не захотел. Что ж, ты сам виноват. Вот она, твоя батарейка, рядом, но недоступна. Ты скоро умрёшь, а я… - и он взмахнул одной рукой, - Я стану властелином мира. У тебя есть последнее желание, прежде чем я выкурю эту сигарету. Сигарету силы и власти.
- Стул… - еле слышно проговорил Кирилл. Его шатало и скручивало. - И попрощаться с Меченой.
- Надежда, скажи ему: «Прощай!» и помахай ручкой. Подать ему стул! - Дрейк упивался своим великодушием. - Слушай, Кирилл, я хочу тебе рассказать, какую замечательную и славную смерть я тебе приготовил. Я долго думал, как бы отпраздновать. И придумал… Я закрою тебя и Степаниду в клетке. То-то будет замечательная битва мангусты и змея. Ты ведь скоро начнёшь в змея превращаться, не так ли. Змея на ножках…
Надежда вырывалась, но стража, на руках которой были толстые кожаные перчатки, с трудом удерживала её. В перчатках было ужасно неудобно, но иначе ни как: змея не давала трогать девушку, жалила, защищала.
- Смотри-ка, ты погибаешь, а её змея, как ни в чём не бывало, жива.
Кирилл тяжело опустился на подставленный стул. Расставил широко ноги, облокотился, опустил голову, наблюдая за действиями Серебряного из-под спадавших прядей.
Дрейк достал одну сигарету. Осмотрел со всех сторон. Постучал сначала одним концом, потом другим. Выдохнул. Улыбнулся:
- Смотри, Кирилл, как я становлюсь всесильным и всемогущим.
И затянулся. Голубой дым тонкой, прозрачной волной отрывался от яркого огонька тлеющего табака и парил в воздухе. Серебряный с удовольствием выдохнул, выпуская кольца размытыми очертаниями.
Кирилл слегка покачивался. Казалось, что его придавливал воздушный столб. С каждой затяжкой он горбился сильнее, голова опускалась всё ниже.
Серебряный с удовлетворением победителя взирал на поверженного соперника.
Надежда рванулась. Сильные руки стражников схватили её за предплечья. Жемчужины больно впились в тело. Понимая, что она единственная способна спасти Кирилла, и видя, как он умирает, она вдруг превратилась в безумицу: глаза горели, рот исказился. Она стала вырываться, кусаться, брыкаться, царапаться, как зверёк, попавший в силки. Хотелось кричать, но парализованные слова застряли в горле. Ужас стучал по мозгам.
Серебряный повёл плечами, покрутил головой, как будто расправлял затёкшие члены. Выпрямился.