— Полетаем, кто же говорит, что нет,— как ни в чем не бывало ответила Зина.
Забирая мешок с деньгами, инкассатор сказал:
— Это же надо, такие богатые невесты здесь обитают! Жаль, поспешил жениться.
Он каждый день говорил одни и те же слова, и сам потом хохотал во весь голос. Захохотал он и сегодня. Обычно Зина отвечала ему какой-нибудь шуткой. И сегодня она тоже ответила, но никакой шутки у нее не получилось.
— Да уж богатые, как же. Вот целыми восемью рублями владеем.
Инкассатор ничего не понял, но пускаться в разговоры у него не было времени, поэтому он только пристально посмотрел на Зину и направился к машине.
Прощаясь на улице с Зиной и Ниной Ивановной, Татьяна совсем не знала, что говорить, как держать себя. У нее было такое чувство, будто это она виновата в том, что случилось. И вину эту ей уже ничем не загладить.
Зина дотронулась рукою до ее локтя. Действительно, прикосновение Зининых пальцев было очень нежным.
— Прощай, Татьяна Ларина,— мягко и проникновенно сказала Зина.— Не хочется верить, что мы расстаемся навсегда. Ты когда поедешь в техникум?
— Наверно, послезавтра.
— Желаю тебе счастья. Много и надолго.
— Спасибо. Большое спасибо. И вам того же желаю.
Они обнялись. Татьяна чуть-чуть не разревелась. Она, совершенно не привычная к ласкам, ткнулась носом в Зинину щеку и почувствовала себя неловко. Щемило в горле не могла вымолвить ни единого слова.
Обнялись и с Ниной Ивановной и тоже пожелали друг другу счастья.
А потом они долго стояли, переступая с ноги на ногу, кивали головами и опять прощались:
— Как говорится, гора с горою…
— Известно, чего в жизни не бывает…
— Может, еще и встретимся когда, правда…
Наконец они разошлись. Первой повернулась и пошла Зина. Потом тронулась с места Нина Ивановна. Она сразу перешла на другую сторону улицы, чтобы завернуть за ближайший угол,— так, видимо, ей было ближе к дому.
Татьяна подалась в противоположную сторону. Шагов через пять или шесть она оглянулась. И в этот миг оглянулась и Зина.
— Мы еще прыгнем, правда? — крикнула Зина.
Татьяне нестерпимо захотелось побежать назад к Зине, догнать ее и идти рядом, вместе. Но Зина завернула за угол и исчезла из виду.
Расставание всегда вносит в душу грусть. А это расставание девушек было особенно печальным. Случилось так, что у Татьяны было не так уж много людей, к которым она чувствовала близость, и совсем неведомо было ей чувство родства. Не дано ей было изведать братских и сестринских чувств. А вот к Зине, сама не понимая почему, у нее появилось это чувство. Хотя они и мало бывали вместе кроме как на работе, и им почти не приходилось говорить откровенно, сердечно, Татьяне почему-то казалось, что если б и была у нее сестра, то этой сестрою могла быть только Зина. Такого чувства Татьяна раньше не знала. Теперь оно появилось, а уже надо расставаться.
Было обидно и больно.
В столовой Татьяне удалось пообедать довольно быстро, народу было мало. Люди сегодня словно забыли о еде.
Зато как шумно было на улицах! Наверно, сегодня все дома в городе опустели. Едва Татьяна вышла из столовой, как сразу очутилась в пестром людском водовороте. Пришлось подчиниться его течению.
Никакого определенного плана у нее не было. Что делать дальше, чем занять сегодняшний вечер, Татьяна просто не знала. Она подумала, что стоило бы, пожалуй, сходить в универмаг и еще раз полюбоваться черным пан-бархатом, еще раз убедиться, что он все же прекрасен. Но универмаг, наверно, уже закрыт.
Что же еще?
Можно было бы, конечно, позволить себе сходить в кино. Да ведь не очень-то удобно ходить в кино одной. А идти в общежитие за кем-либо из подружек не хотелось. Тут Татьяна очень пожалела, что не догнала тогда Зину. Не надо было оставлять ее сегодня одну. Ей одной горько и тоскливо. Надо было, конечно, побыть с нею. Они в кино сходили б вместе. А если не в кино, то на танцы, например, в парк, там совсем неплохая танцплощадка.
Хотя нет, сегодня Зине вряд ли захочется куда-нибудь пойти. Она будет сидеть дома и, наверно, плакать. На людях сдерживалась, даже бодрилась, а дома даст волю слезам. Это же не шуточки — семьдесят пять рублей!.. Вот и опять не удастся ей поехать на то благословенное Черное море. Татьяна знала, что Зина живет со старенькой мамой, больше никого у нее здесь нет. Поплачет Зина, поплачет и ее мама… А в общем, может, это и правильно, что она не пошла за Зиной. Той трудно было бы сдерживаться дольше. А она гордая, слезы ни за что не захочет показать.
Татьяна шла и шла, и не заметила, как очутилась на главной магистрали. Здесь было еще более людно. Преобладала молодежь. Парни и девчата старательно вымеривали тротуары. Кажется, девчат было больше.