А туфельки, оказывается, кое-что оставили себе на память о посещении стройки. Прежнего блеска как не бывало. На них осела густая серая пыль. А на левом носке даже пристроился каким-то образом кусочек затвердевшего цементного раствора.
Здание института показалось Татьяне давным-давно знакомым, даже будто родным. Было такое чувство, словно она уже знала тут все до мелочей. Люди здесь, например, делятся на две категории. Одни — это начальник отдела кадров и секретарша в приемной, другие — белобрысый юноша, излишне высокий и очень неловкий, и тот, с изуродованным лицом…
В вестибюле стояла тишина. Это насторожило Татьяну, А когда с лестницы спустились в вестибюль две девушки с бледными лицами и печальными главами, Татьяна поняла — в институте что-то стряслось, Она хотела спросить у девушек, что здесь происходит, но они прошли уже мимо, к выходу, целиком поглощенные своими думами.
Вдруг послышались звуки траурного марша. Они донеслись сверху и сразу заполнили все здание, все его три этажа, а может, преодолев стены, шагнули и дальше, на улицы города.
Татьяна в каком-то оцепенении поднялась на третий этаж, дошла по коридору до настежь распахнутых дверей и очутилась на пороге зала, в котором плотной толпой стояли люди. Ей удалось немного протиснуться внутрь. Все смотрели куда-то вперед, и Татьяна тоже стала смотреть туда. Там на возвышении стояли два одинаковых красных гроба, а возле них застыли в карауле юноши и девушки с траурными повязками на рукавах.
Татьяна не решилась протиснуться ближе к тем неизвестным, что почили вечным сном. Но на стене она увидела их живых,— они смотрели на нее с огромных портретов в черных рамках. С одного портрета на Татьяну смотрел юноша, с другого — девушка. Они были совсем молодые и очень красивые.
Траурный марш смолк. Но никто не тронулся с места. И Татьяна тоже осталась стоять. Она неотрывно смотрела на портреты. Как-то трудно было поверить, что этих людей уже нет. Они ведь такие молодые и такие красивые. Почему их нет?.. Что случилось, что произошло?
— Кто это? — спросила Татьяна у стоявшего рядом юноши. Он тоже смотрел на портреты широко раскрытыми глазами, в которых застыл испуг.— Кто они?..
Юноша вздрогнул.
— Они?.. — переспросил он, по-прежнему не сводя глаз с портретов.— Кто они? — повторил он Татьянин вопрос и умолк. Видимо, он искал нужные слова, какими можно было бы более полно и точно ответить Татьяне, а возможно — и самому себе.
Молчал он, казалось Татьяне, бесконечно долго… Что, ну что эдесь — несчастный случай?.. Болезнь? Злая преднамеренность?
Наконец юноша повернулся к Татьяне.
— Они любили друг друга.
Теперь содрогнулась Татьяна — и от самих этих слов, и от голоса, каким они были произнесены, глухого, полного тоскливого отчаяния.
— Они поехали на лето вожатыми в пионерский лагерь. Позавчера поплыли с ребятами на лодке по реке. А лодка вдруг перевернулась. Светлана плавать не умела, но она успела ухватиться за борт лодки, которая еще держалась на воде. Аркадий стал спасать детей. Ему удалось всех вытащить на берег. Потом он бросился опять в воду, к Светлане… А лодка уже стала тонуть. Аркадий все же успел доплыть до нее. Но Светлана вцепилась в лодку мертвой хваткой, ее пальцы свела судорога, и их невозможно было оторвать от лодки… Тогда он обнял девушку и вместе с нею пошел на дно. Их так и нашли вместе…
Потом были речи. Но Татьяна ничего больше не запомнила, она и не слышала ничего. И не видела тоже ничего, кроме двух одинаковых красных гробов на возвышении.
Татьяна не помнила, как долго она была в этом зале и как очутилась на улице. Скорее всего, она вышла, когда выходили все. А может, после всех. Да, после, потому что, когда она опомнилась, не было уже ни толпы, ни тех двоих. Только где-то впереди, там, где терялись вдали очертания улицы, слышались звуки траурного марша.
Татьяна долго ходила по городу без всякой цели. Еще никогда и ничто не поражало ее так. Она забрела почему-то в парк, присела на скамью. Парк был детский, вокруг были одни малыши, они бегали, прыгали, шумели. Все мальчишки были Германами Титовыми, а все девочки завидовали им. Потом Татьяна неизвестно как очутилась в магазине. И тут опять слышались только детские голоса,— оказывается, она попала в «Детский мир».
Рабочий день окончился, когда Татьяна вдруг обнаружила, что она снова находится возле сберкассы. Осмотревшись, Татьяна поняла, что именно сюда она и шла, шла все время, пока блуждала по городу, и только теперь наконец пришла. Нет, не к самой сберкассе, а снова к той стройке, что находилась рядом. Ей непременно надо было еще побывать здесь после института и после того, что она увидела и услышала. Ей надо было встретиться с девушкой в форсистых шароварах. Встретиться и поговорить. Неважно, что они совсем незнакомы. Татьяне надо многое сказать ей. Она видела большую любовь, и ей обязательно надо сказать об этом девушке. Та должна знать это. Иначе она что-то потеряет в жизни.