— Ах, ты бедолага, — услышанный ею голос был тихим и ласковым. Маленькая косуля подняла веки. Недалеко бегал, повизгивая, зверек, которого мама когда-то называла в своих рассказах собакой, а еще над нею склонилось огромное существо на двух ногах, совсем непохожее ни на собаку, ни на нее, ни на ее маму, ни даже на всех виденных ранее животных. Ужас охватил несчастную. Она поняла, что это был он, ЧЕЛОВЕК! Тот самый страшный зверь на земле, о котором так много говорила мама. Но… странное дело — этот стоящий рядом человек совсем не был страшным. Наоборот, он казался милым и сердечным. Маленькая косуля отчетливо видела его бесконечно добрые глаза и улыбку, и доверилась ему полностью…
…Больше двух месяцев Сергей Иванович выхаживал найденную им крохотную раненую косулю. Он и сам — охотник со стажем, но знает, когда надо охотиться и на кого надо охотиться, и никогда в жизни не смог бы пустить пулю в маленькое беззащитное животное.
— Вот изверги, — шептал он, перевязывая больные ноги косуле, — как можно было стрелять в такую малышку? Ну, ничего, ничего, мы тебя вылечим.
И маленькая косуля верила этому огромному человеку, и благодарно прижималась к его ногам. Она с удовольствием пила молоко из его рук, ела хлеб, овес, сено, и вся эта пища казалась ей необыкновенно вкусной. А ножки потихоньку переставали болеть. Сначала маленькая косуля начала делать первые слабые шажки по дому, а потом уже и бегать по двору своего спасителя.
Ей так нравился этот большой человек, он был почти как ее мама, таким же заботливым и ласковым. Но маленькая косуля все же скучала по своей маме. Ей так хотелось увидеть ее и рассказать ей обо всем: о своем ранении, о неожиданном спасителе и, самое главное, о том, что не каждый человек плохой, а бывают иногда и очень хорошие добрые люди.
А Сергей Иванович словно догадывался об этих мыслях своей подопечной, и, лишь та поправилась и окрепла, выпустил ее на волю.
— До свиданья, — с улыбкой сказал он на прощание своей маленькой пациентке, — беги с Богом! Ищи свою маму.
— До свиданья, до свиданья, — глазами ответила ему маленькая косуля, взбираясь на высокий склон, — до свиданья! И спасибо тебе, добрый человек!
Прости меня, мама!
Когда мама жива, мы не задумываемся о том, что когда-нибудь ее может не стать. Не задумывался об этом и Трезор. Он просто бегал, наслаждался жизнью, шалил и иногда немного огорчал этим маму Багиру. Та подходила, благодушно трепала его зубами за холку, потом отходила в сторонку и наблюдала дальше. Она любила своего малыша и частенько думала: «А ведь красив, озорник! И в кого он такой?»
Трезор и вправду рос красавцем. Хотя породы в нем особой не наблюдалось, но он был рослым, с крепкими лапами, с крупной, хотя и наивной, мордочкой, на которой всегда весело светились его ясные, лучистые глаза.
И казалось, что жизнь была подарена щенку только для радости и удовольствия. Да и Багира была спокойной и уверенной в завтрашнем дне. Она мечтала о том, как Трезор вырастет большим смелым псом, как найдет себе добрую лохматую подружку, и как, когда-нибудь, они подарят ей, Багире, маленьких внучат, таких же шумных и веселых, как ее сынок. Она мечтала о хорошем. Мечтала, как мечтают все мамы на свете.
Разве кто-то ждет смерти? Она настигает нас неожиданно, в тот момент, когда она совершенно не нужна. Да и нужна ли она когда-нибудь, эта смерть?
…Осень пришла в наши края поздно. Долго-долго в воздухе пахло теплой свежестью, долго деревья не хотели сбрасывать ярких праздничных убранств, и оттого на душе было по-летнему светло. А в овраге, где любили гулять собаки, даже зазеленела трава. И ничто не предвещало беды. Но… она нагрянула…
…Тот одиночный выстрел прозвучал словно из ниоткуда. Багира даже не успела заметить того, кто в нее стрелял. Она просто почувствовала невыносимую боль, посмотрела в последний раз на любимого сына и… закрыла глаза. Навсегда.
— Мама, мама! — закричал Трезор. Он не совсем понял то, что произошло. Сначала он подумал, что мама с ним играет, стал весело подпрыгивать возле нее, нежно покусывать ей бок острыми зубками. Но мама не двигалась. И почему-то не открывала глаза.
— Мама! Мама! — снова закричал малыш. И вновь, и вновь скакал возле нее. Потом он подумал, что она уснула. И стал играть тише, чтобы не разбудить. А потом… потом он все понял.
Этот так сложно — осознать, принять смерть родного любимого существа. Нет таких чувств на свете, которые бы заглушили эту боль. Трезор плакал и кричал. Он то отбегал подальше и громко натужно визжал, то снова подскакивал и, рыча, пытался растормошить уже захолодевшую собаку.