ИРИНА (закуривает). А Розочка умерла. Год назад.
САВЕЛИЙ. О господи… Что же мне никто не позвонил?
ИРИНА неопределенно дергает плечом.
ИРИНА. Терешкович всех обзванивала — тебя не нашла. Видимо, телефоны изменились.
ИРИНА встает, проходит на кухню, чтобы взять еще вина. САВЕЛИЙ плетется за ней.
САВЕЛИЙ. Бедная Роза. Энергии в ней было еще лет на сто. А терпения вообще немерено. И все это чудо — в яму. (Взял бокал с вином, помолчал.)
ИРИНА. Курила как паровоз.
САВЕЛИЙ. Да. За Розочку. (Выпили.) А ты сейчас где?
ИРИНА. Так, в одном агентстве.
САВЕЛИЙ. Недвижимость?
ИРИНА. Не совсем. Мы даем срочные кредиты под залог.
САВЕЛИЙ. Недвижимости?
ИРИНА. Не совсем. Хочешь еще вина? Или чаю?
САВЕЛИЙ (улыбнулся грустно). На посошок? Лучше бы чаю. Если есть черный, можно покрепче. А все-таки: подо что даете? Для меня это актуально.
ИРИНА. Клиент подписывает договор. В том случае, если не возвращает кредит в обозначенный срок, его душа переходит в распоряжение нашей фирмы.
САВЕЛИЙ. Ты шутишь?
ИРИНА. Я не шучу. Мы не первые это придумали. Начали рижане года четыре назад. Ну и у нас этот бизнес неплохо пошел.
САВЕЛИЙ. Работаете по лицензии?
ИРИНА. Что-то вроде того. Я не вникаю.
САВЕЛИЙ. Это правильно. Зачем вникать? Напиши адресок.
ИРИНА. Только учти — я тебя не знаю, ты меня тоже.
Несколько зрителей в небольшом зале, среди них САВЕЛИЙ — отрешенно смотрит на экран. Мелькают кадры фильма «нуар» 30-х или, возможно, 50-х годов.
Молодая женщина бежит, прижимается к кирпичной стене в глухом переулке. Мужские руки в кожаных перчатках тянутся к ее шее, укутанной в газовый шарф. Женщина кричит, сопротивляется, но руки убийцы ложатся на ее горло. Расширенные от ужаса глаза, в которых на секунду отразился опрокинутый мир. Убийца медленно поворачивается на камеру: широкие поля шляпы скрывают лицо. Он поднимает голову — вместо лица у него часовой механизм. Тик-так, тик-так, тик-так — крутятся большие и малые колесики.
Несмотря на летнюю духоту, ИРИНА в строгом деловом костюме за письменным столом просматривает бумаги, что-то переносит в свой компьютер. Иногда поглядывает куда-то по диагонали в сторону.
Прямо перед ИРИНОЙ за стеклянной стеной «аквариума» беседуют двое: САВЕЛИЙ и ШЕФ. Их голоса не слышны — мужчины открывают рты беззвучно, как рыбы.
ШЕФ — вполне себе среднерусский мачо, сероглазый, глаза немного навыкате, но это его не портит, шевелюра крепкая, длинная, с проседью, на лице — аккуратно подбритая рыжая щетина. Одет он в элегантный костюм цвета фисташкового мороженого. Но тут мы оказываемся внутри «аквариума», и звук «включается».
ШЕФ. Как видите, процент по кредиту у нас щадящий, гораздо гуманнее, чем в банковском секторе… У вас какой-то вопрос?
САВЕЛИЙ. Да нет, в целом все понятно. Я одного не понимаю — а потом-то что?
ШЕФ. Потом?
САВЕЛИЙ. Что вы потом с ними делаете, с этими душами?
ШЕФ (улыбнулся). Уверяю вас, ничего противозаконного.
САВЕЛИЙ. А все-таки?
ШЕФ. Это зависит… Иногда перепродаем, как это делают с долговыми обязательствами. Хотя деривативы имеют дурную славу, но…
САВЕЛИЙ. Неужели есть покупатели?
ШЕФ. О да! Впрочем, вы же знаете: народ у нас крайне суеверный, даже пугливый. При всей своей любви к айфонам и айпэдам. О присутствующих, конечно, не говорим.
ИРИНА вынимает из сейфа и кладет на стол несколько пачек с купюрами по пять тысяч рублей. Рядом стоит САВЕЛИЙ, наблюдает за ее действиями. ИРИНА запускает деньги в счетную машинку — та шелестит, как крылья саранчи.
ИРИНА. Пересчитывать будете?
САВЕЛИЙ. Да нет. Зачем?
ИРИНА (листает договор). Тогда распишитесь, пожалуйста (показывает ногтем), вот здесь и вот здесь.
САВЕЛИЙ (с горькой иронией). Кровью? (Подписывает бумагу.) Какие планы на вечер?
ИРИНА (непонимающе). Простите?