Мальчика назвали Дэвидом. Он ползал по ковру и поднимал глазенки к окну, через которое ему было видно небо.
— Там грязно, — говорила Силия. — Отойди от окна.
Дэвид слышал доносившиеся снаружи звуки, пение птиц и шелест листвы.
— Деревья очень опасны, — предостерегала его Силия, нервно поеживаясь. — У них такие ужасные ветви. Если выйдешь наружу, птицы тут же выклюют тебе глаза.
Игрушек у Дэвида было много, и вообще его детская представляла собой настоящий рай для ребенка. Причем игрушки никогда не выбрасывались. Когда они ломались или надоедали Дэвиду, няня аккуратно складывала их в шкаф. И в нарядах он тоже не испытывал нужды — на все сезоны. Силия восторгалась, глядя на своего разодетого ребенка. По мере того как он вырастал из одежды, ее аккуратно складывали и убирали, предварительно обработав препаратами от моли.
На второй год женитьбы Арнольд, все еще будучи довольно молодым человеком, стал чувствовать какое-то беспокойство. На дворе стояла весна — она входила в дом через окна, проскальзывала под дверями, просачивалась между половицами. Арнольд весь истомился. Он смотрел на Силию, сидя с ней вечерами перед телевизором или играя в кункен, и сам толком не мог понять, что с ним происходит.
— Как-то… одиноко мы живем, — проговорил он, пытаясь подобрать нужные слова для выражения своих чувств.
— Я отнюдь не уверена в том, что мы одиноки, — возразила Силия.
Сидя в своем «офисе» в восточном крыле дома, Арнольд ежедневно звонил разным людям.
— Мне что-то надо сделать со своей жизнью, — однажды заявил он. — Я не могу, как мама, заниматься вязанием.
— Тебе надо заиметь какое-нибудь хобби.
— Хобби?
— Да.
— Вроде… коллекционирования марок?
— Это было бы чудесно, — кивнула Силия.
— А что, в детстве я собирал марки, — сказал Арнольд, подогревая в себе эту идею. — Ты имеешь в виду… Мне следует возобновить это увлечение?
— Если оно тебе по душе.
— С тех пор как занялась вязанием, — тихо проговорила из своего угла миссис Ландауэр, — я испытываю такое блаженство…
— И по телефону тебе незачем названивать, — сказала Силия. — Ты можешь написать торговцам, заказать себе каталоги, а марки они будут высылать по почте.
Арнольд оставил свой бизнес с недвижимостью и весь переключился на марки. Иногда, когда ему приходило на ум выбраться из своей комнаты и спуститься в холл, он прихватывал с собой часть коллекции. Потом он раскладывал марки перед снисходительными взорами жены или матери, если, конечно, они тоже спускались в тот вечер к телевизору.
Когда Дэвиду исполнилось семь лет, его перевели из детской в другую комнату, которая стала называться студией. Над ее оформлением и меблировкой Силия трудилась целый год, начав сразу после шестого дня рождения сына. Няню в униформе уволили, а дверь в детскую заперли, хотя внутри нее все было оставлено в том виде, который существовал, когда там жил Дэвид. Был нанят домашний учитель: на уроки он приходил в профессорской шапочке и мантии.
Узнав про все эти перестановки, Арнольд несколько встревожился.
— Других детей так не воспитывают, — сказал он.
— Нет, — согласилась с ним Силия. — Другим детям не так повезло в жизни.
— Другие дети ходят в школу.
— Дэвид будет избавлен от жестокостей школы. И ему вообще ничего не надо знать об окружающем мире.
— Я не уверен в целесообразности всех этих твоих затей, — покачал головой супруг. Силия лишь посмотрела на него. — Если на то пошло, — продолжал он, — то мне лично они кажутся просто чудовищными. И я не потерплю их.
Он ждал. Наконец Силия соблаговолила ответить.
— И что же ты намерен делать? — спросила она.
— Я уйду отсюда! — запальчиво проговорил Арнольд. — Вот открою сейчас входную дверь и уйду.
— Тоже мне испугал! — насмешливо парировала Силия.
Миссис Ландауэр, которая также при этом присутствовала, с довольным видом встала из кресла.
— Вот, — торжественным тоном проговорила она. — А ну-ка примерь. — Она сунула в руки сыну шарф. — Я всегда знала, что когда-нибудь и в этом доме кому-то пригодится моя работа.