— Что-нибудь стряслось, Сан Саныч? — поинтересовался я.
— А ты с Толиком поговори, — посоветовал он. — Очень интересно рассказывает парень, очень.
Толик сидел на подоконнике, и по его лицу было видно, что он действительно готов рассказать что-то интересное.
— Ну давай, — вздохнул я. — Чувствую, что приятных новостей сегодня не будет.
— Да я практически ничего не знаю, — пожал плечами Толик. — Просто вчера вечером заезжал к знакомой в бар «Интуриста» и увидел там поляков — тех, что днем были у нас.
— Ну и что? — не понял я.
— А то, что поляки эти сидели за одним столиком с Соколовским! — не выдержал Вострецов.
— А ты не ошибся, Толик?
— Точно я вам говорю. Они сидели втроем и трепались о чем-то.
— Ну, это еще ни о чем не говорит. Это могла быть случайная встреча. За столиком оказались свободные места, поляки подсели — только и всего.
Толик замотал головой:
— Нет, у них был какой-то серьезный разговор. И когда они прощались, пожали друг другу руки.
— Да что ж тут непонятного, — сказал Вострецов. — Дорогу он нам перебегает, этот Соколовский. Сначала пытался перехватить у нас эту ферму, теперь вот на поляков вышел. Бандит, честное слово.
— А чем он нам реально может помешать? — спросил я. — Ну, поговорил он с поляками, а дальше?
— А дальше поляки заключили сделку с ним, а не с нами — вот и все, — в сердцах сказал Вострецов.
— Ну посмотрим, — вздохнул я. — Что там у тебя с договором?
— Сейчас поеду к председателю. Думаю, сегодня уже начнем оформлять бумаги.
— Что ты ему пообещал кроме арендной платы?
— Два вагона шифера.
— Два вагона? — возмутился я. — Он что, собирается все небо над своим колхозом шифером покрыть?
— Он хозяин — ему и решать, что с этим шифером делать, — развел руками Вострецов.
— Где же мы ему возьмем шифер? Ты что — не мог уломать его без этого шифера?
— Мы еще легко отделались, — сказал Вострецов. — Он мог бы заломить цену и выше, и мы бы ее заплатили.
— Ну уж дудки!
— Заплатили бы, Эдичка, заплатили бы.
После полудня я выкроил время, чтобы заскочить домой. Неудобно было перед дядей Лешей очень: в кои-то веки выбрались они к нам в гости, а я пропадаю с утра до ночи.
Когда я заехал во двор, увидел машину «Скорой помощи» у нашего подъезда. Вряд ли это к нам, но все равно стало чуточку тревожно на душе. Заперев машину, я обогнул «Скорую» и уже в дверях подъезда столкнулся с врачом. За ним шла тетя Глаша, наша соседка, и что-то быстро-быстро говорила доктору. Значит, это не к нам. Я пропустил врача с тетей Глашей и, перемахнув через несколько ступенек, оказался перед дверью своей квартиры. Ключ застрял в кармане между какими-то бумажками, и я, доставая его, позвонил в дверь — вдруг наши гости никуда не пошли и остались дома. Одновременно со звонком я услышал, как в квартире что-то обрушилось, и, еще не зная, что бы это могло быть, я наконец извлек ключ и, торопливо открыв замок, распахнул дверь.
Дядя Леша лежал на полу в ванной, широко раскинув руки, и глаза его были закрыты. В углу я увидел перевернутую табуретку, рядом с ней — плоскогубцы и отвертку и понял, что здесь произошло: дядя Леша взялся чинить проводку, но потерял равновесие и упал. Видимо, он ударился головой о пол и потерял сознание.
Я бросился к нему, затормошил, пытаясь привести в чувство, но его тело было так безжизненно, что я, подозревая самое худшее, рванул рубаху на груди дяди Леши и приник к нему. Он был мертв. Эта мысль не потрясла меня — она была слишком дикой и невероятной, чтобы я в нее поверил. Я зачем-то опять затормошил его, словно что-то могло измениться, и только теперь почувствовал: тело дяди Леши под моими руками было теплое! Он был жив еще минуту назад! Так вот что рухнуло в квартире, когда я подошел к двери. Все это произошло только что! Я вскочил с пола и бросился на улицу. «Скорая» еще стояла у подъезда, врач захлопывал дверцу, и я слышал, как он сказал тете Глаше, которая еще продолжала его о чем-то упрашивать:
— Я же вам сказал: это у него реакция на прививку, только и всего. Завтра температура спадет — я вам гарантирую. А мы — «Скорая»…
Он осекся, увидев меня.
— Быстрее! — захрипел я. — Там у человека сердце остановилось!
Должно быть, выглядел я ужасно, потому что доктор, не спрашивая ни о чем, схватил свой чемоданчик и выскочил из машины.
— Эдичка, кто это — с сердцем-то? — Тетя Глаша обхватила щеки руками.
Я ничего не ответил и помчался в квартиру. Доктор первым делом пощупал пульс, потом, не доверяя своим рукам, приложился ухом к груди лежащего на полу дяди Леши, после чего распрямился и сказал глухо: