За день устали, уснули сразу. Среди ночи со стороны болота собака подняла истерический лай, в метрах семидесяти от палатки, вылетел пулей в одних трусах и босиком. Включил фонарик, батарейки свежие, луч света достает далеко, лай приближается, зверь идет к нам. Собака уже не лает, почти визжит. Сын продолжает спать в палатке, прикинул направление смещается зверь. Палатка оказалась на линии огня. Гаркнул матом, выгоняю сына из палатки, в надежде что зверь, услышав человеческий голос, повернет обратно. Продолжает идти и направление не меняет. Сын сонно сказал «Чего всполошились в тайге корма много, полюбопытствует и уйдет». Однако что-то любопытство у него не здоровое, костер дымит, лучи фонарей по лесу шарят, запах от стоянки на километры, а он прет не сворачивая. Когда лай приблизился на метров тридцать, ударил одиночным выстрелом в направлении подходящего зверя, по верху чтобы не заранить зверя. Подранок нам не нужен, потом реально начнет скрадывать. Гулко, мощно разнесся звук выстрела по ночной тайге, лай начал удалятся и скоро затих. Через некоторое время и собака прибежала. Я был восхищен поведением собаки, смотри всего восемь месяцев, а на медведя пошла. Ее мне подарил наш старейший в округе охотник, еще маленьким щенком. Любопытно как он ее выбирал из большого помета. Взял в руки прутик и говорит «Смотри, как будут вести себя щенята». А им еще и месяца нет. Кобельки такие толстенькие упитанные, шустрые и игривые, а эта сученка самая маленькая. В стороне сидит, видимо последняя в помете была. Хлестнул он легонько самого большого кобелька, то взвизгнул и к матери прятаться. Такая же картина повторилась и со всеми остальными бутузами. Когда же он хлестнул маленькую сучку, та молча кинулась на его руку. Вот и заморышь!
Забегу вперед, я всю жизнь хожу по тайге, но такой преданной и смышленой собаки у меня не было ни до, ни после. Однако на медведя она не пошла.
Прав оказался сын, медведь удовлетворив сое любопытство нас больше не беспокоил. Зимовье поставили за восемь дней, приступили к прокладке путиков. Первый вдоль кромки тундры, по сухому. Сама тундра длинная, узкая, сложной конфигурации с «языками» и «карманами». Топкая, почти не проходимая. Я рублюсь, сын позади чистит, ему мешает карабин таскать крупные валежины, а у меня мелкашка. Меняемся оружием, а подсумками нет. Никому, никогда не советую делать подобное, ни при каких обстоятельствах. Кромка тундры замысловато виляет и иногда заворачивает так, что начинаешь идти в обратном направлении. Из глубины леса она просматривается плохо, а путик желательно прокладывать без лишних поворотов, по сухому избегая топких мест и не наматывая лишних километров. Периодически выхожу на край тундры, оцениваю величину «языков» и углы поворотов. Где-то уже ближе у обеду в очередной раз кромка круто повернула, длинный участок чернолесья далеко вытянулся вперед, сломал направление хода. Смещаюсь на открытое пространство к центру тундры, а кромка все продолжает заворачивать и заворачивать так что солнце у меня оказалось не слева, а справа. Вся открытая часть тундры покрыта чахлым редколесьем сосны. Обзора нет, конец тундры не виден. Естественно все внимание сосредоточено в этом направлении, на чистую тундру не смотрю, оно мне надо? Любой зверь избегает открытого пространства, да еще среди белого дня, если ждать опасность, то со стороны черного леса, но мы по нему идем. Все тихо. Выдвинулся я уже на метров двести к центру тундры. И совершенно случайно боковым зрением, отмечаю движение крупного зверя. За долгие года промысловой охоты, без исключения, у всех охотников развивается периферическое зрение. Обычный человек смотрит прямо вперед в узком секторе обзора. Специфика промысловика требует кругового обзора, опасность может возникнуть с любой стороны и поэтому охотник рефлекторно, периодически немного косит взглядом по бокам, но голову при этом не поворачивает. За счет этого приема существенно расширятся зона осмотра. Но по краям объекты четко не видится. Воспринимается только движение. И этого достаточно чтобы среагировать и оценить обстановку.