Подошел, скинул рюкзак. Интересно сколько градусов? Посмотрел на градусник и не поверил честному бескорыстному трудяге. Минус 44 градуса Цельсия. Зашел в избу, все дома, вот печка, вот дрова. За две недели обжился, все кажется родным. Притащил с улицы три охапки свежезаготовленных дров. На ночь хватит. Разделся, набил печь сухой растопкой, сверху положил сырые. Поджег бересту, печь загудела. Потянуло живое тепло, а сам мокрый и потный от быстрой ходьбы чувствую что подмерзаю. Печка весело пыхнула сухой растопкой и заглохла – жару не хватило разжечь свежие поленья. А Дедушка Мороз и впрямь не шутит, изба за день выстыла, да я пока дрова таскал, да снег в ведро набирал, добавил холода и еще разделся. Первыми начали замерзать руки. Быстро оделся. Печку растапливать не чем, нет сухих дров. А около этой кучи свеже заготовленных дров можно быстро околеть. Они без сухой растопки не горят.
Вспомнил слова «Дрова на болоте возьмёшь». Взял топор, одел лыжи побрел на болото. А там стоят чахлые, заморенные низкорослые сосенки, самая толстая в диаметре сантиметров 12, а ей бедолаге лет триста в обед исполнилось. Так и засохла, и не берет её ни какая гниль. А почему? Да потому, что за свои триста лет пропиталась она смолой и ни какая влага её не берет и поэтому не гниёт. Смахнул пару и бегом в избу. Замерзаю. В щепу разрубил, стволики, набил печь под завязку, а спичку из коробка достать не могу. Пальцы не слушаются. Рассыпал спички по столу, взял одну в рот. А коробок зажал побелевшими ладонями. Спичку зажег. Пыхнула моя щепа и жизнь вернулась в замерзающую избу. Теперь я знаю, какие дрова растут на болоте.
Старшина
Часть наша располагалась далеко на Севере в такой глуши, где Макар телят не пас, а управление находилась в довольно крупном по северным меркам поселке. Несли мы круглосуточное боевое дежурство по охране северных рубежей Родины. Офицерский состав сплошь был укомплектован выпускниками высших военных училищ и академий, располагавшихся в крупных городах России. Естественно жен себе офицеры брали из интеллигентных городских семей. Девушек образованных и довольно часто имевших по два высших образования и совершенно себе, не представлявших что черт, то есть муж военный затащит в столь дикие и глухие места.
В длинные, холодные зимы, когда над поселком висела непроглядная морозная дымка от скуки и не возможности найти своим талантам применения они поедом ели своих мужей. Те в свою очередь как могли, успокаивали шипевших жен, что когда бы представилась возможность так быстро набирать выслугу лет, а следовательно к старости иметь повышенную пенсию, кроме того северную зарплату и дополнительный паек.
А сами за пазухой держали совершенно иные мысли, кто жил на Севере знает он затягивает. Свободой, своей красотой и особенно рыбалкой и охотой. Это невероятная необузданная страсть к весенней подледной рыбалке. Жены об этом знали и с доводами мужей были вынуждены мириться, одним словом декабристки по неволе.
Я как молодой продвинутый комбат, быстро подметил эту особенность и немедленно обернул на пользу службе. Особо не напрягаясь, применив простейший запрещенный прием, попахивающий прямым шантажом и насилием над свободолюбивыми личностями. Менее чем за пол года сделал батальон одним из лучших в полку. Как кто на очередных сборах поймал меня в коридоре штаба командир полка и начал допытываться как это я за столь короткий срок, столь разгильдяйский коллектив, привел к столь отличным результатам? Прикинувшись служакой и преданно поедая глазами начальство рассказывал ему о воспитательной роли нашей партии и решений правительства. Командир, умный и опытный мужик, моим рассказам не поверил. Но результат был, батальон стал одним из лучших и такое положение его вполне устраивало. И он больше к этому вопросу не возвращался.