— Какие тут шахматы? Уже пять часов, а Степана так и нет! – Аристарх хотел было убрать шахматы со стола, но брат не дал. – Триша, ты бы лучше полежал.
По доске ливнем застучали фигуры, отскакивая от нее на зеленую скатерть, цепляясь за шероховатую материю. Аристарх стал собирать фигуры, среди них не хватало белого короля. Куда-то тот запропал, как Степан.
— Что ты творишь? Знаешь, сколько эти шахматы стоят? – опираясь на трость, брат поднялся. – Они сделаны из слоновой кости! Теперь отыскивай белого короля.
— Что мне твои шахматы? Мы другого «короля» ждем!
— Ты чего так волнуешься? Сейчас приедет. Может, к кому-нибудь завернул.
— То-то и оно! – Аристарх глянул на испещренный «паутинками» письменный стол, хаотично заставленный разномастными фотографиями. У портрета покойного отца он заметил белого короля, лежавшего на боку. – Может. Заскочит. У других он не займет… А если папаша его вернулся в Красноярск? Тогда плакал наш план. Мы что за убиенного отца не отомстим? – Аристарх схватил белого короля. Стукнул им по доске. – Если он не приедет… То нам мат!
Хлопнули двери в сенях. В гостиную вошел кучер.
— Что тебе? – гаркнул Аристарх.
Он пытался прочитать по лицу Ивана, какую новость тот принес.
— Аристарх Иваныч, – кучер потупил взор, перебирая в руках потертый картуз. – Степан Марюшин пожаловал.
Аристарх подбежал к окну. Черная пролетка с красной обивкой стояла у ворот. Спицы колес позолоченные. Только у Марюшина была такая бричка. Белобрысая макушка мелькнула и скрылась за коричневым дощатым забором. «Степан, ну наконец-то!» - выдохнул Аристарх.
— Зови, голубчик! – крикнул он и вытащил из кармана пять рублей, сунул их кучеру. Даже сам удивился, что похвалил Ивана, которого недавно хотел выслать в деревню.
Кучер поклонился чуть ли не до земли и вышел.
— Триша, ты бы полежал в своей спальне.
— Я тебе мешаю?
— Как сказать… – Аристарх с укором взглянул на брата. – Если б ты за той юбкой не потянулся и не грохнулся с крыльца ресторана, сейчас нога бы не болела. Дамский угодник. Ведь ты должен был играть со Степаном! А если я продую?
Трифон опустил глаза.
— Но ты ведь пару раз у меня выигрывал. Только умоляю тебя, управляй своим азартом. Играй с холодным расчетом.
Аристарх подошел к окну. Он раскрыл белые створки, лицо и шею обдало теплым влажным воздухом. Прожужжали рядом докучливые мухи, ущипнули шею. Он отмахнулся и закрыл окно.
— Зачем ты их запустил? Не дадут спать.
— Вот холера! – выругался Аристарх и почесал шею. – Хватили.
— Видать гроза намечается: кости ломит. Нам даже к месту: Степан ночевать останется. – Опираясь на трость, брат подошел к креслу, прислонившемуся к письменному столу.
Хлопнула дверь. Гость снял шляпу, показав короткую стрижку, белобрысый чуб зачесан направо. На верхней губе чуть виден молочный пушок, а на щеках алеет румянец. Лицо детское. Недоросль.
Степану пришлось пригнуться, чтобы не стукнуться лбом об косяк. Поправив чуть помятый черный костюм, гость расстегнул на нем все пуговицы, хвастаясь модной снежной сорочкой с манжетами на рукавах.
Он зашел и перекрестился.
— Мир дому сему, – осматривая гостиную, вымолвил Степан.
— С миром принимаем, – хором ответили гостю Аристарх и Трифон.
Они ударили по рукам, обнялись. Степана пригласили сесть на диван. Аристарх устроился рядом.
— Не откажи, дорогой. Отужинай с нами. И не думай отказываться. Вон, гроза намечается. Как ты будешь возвращаться? Дождь как хлынет, весь вымокнешь. Оставайся у нас, – тараторил Аристарх и не давал Степану вставить слово. Тот разевал рот, чтобы сказать и тут же закрывал.
Брат утопал в красном бархатном кресле у письменного стола и смотрел в окно, ожидая дождя.
— Отужинать? Ну-с, уважу! – кивнул Степан. Покрасневший, он покрутил бежевую трость. – Аристарх Иванович, нижайше прошу вас скорее уладить наше дело, меня ждут дома.
Аристарх только открыл рот, чтобы ответить гостю, как вдруг что-то треснуло. Он перевел взгляд на письменный стол. Портрет отца упал лицом вниз.
— Триш, что ты такой неуклюжий, как захмелевший мужик в трактире?
Брат виновато посмотрел на Аристарха и погладил окладистую русую бороду.
Аристарх чуть приподнял портрет, под рамку подсунул ладонь: вдруг осколки повалятся. Он поставил фотографию на место. На стекле расползлась паутина. Отец даже с того света отозвался на приезд врага, не выдержал его присутствия.
— Остался бы, – предложил брат. – Вон дождь зачался. Всю ночь будет лить.
Грохнул гром, Степан аж вздрогнул. Змеей изогнулась молния.