Он выглянул из укрытия, рука Григория скрылась из вида. Пузатый пошлепал к сослуживцу, наверное, сменяться. Кондрат подкрался к башенке флигеля. Хорошо было бы знак подать, поухать, как сова. Он только приложил края ладоней к губам, как из щели появилась рука с бумагой. Ладонь разжалась и сверток, как чайка, спикировал к ногам Кондрата. Схватив бумагу, он подбежал к стволу и скрылся. Тотчас же из-за угла появился другой полицейский, худой, закутавшийся в шинель.
Кондрат вернулся на свою пихтовую лежанку. Вытащил из-за пазухи сверток. От него пахло потом и кислыми щами, желудок проворчал, напомнил, что давно пора поесть. Все-таки он не заяц, чтобы питаться одной корой. Разрезав ножом веревочку, Кондрат развернул бумагу. Взял в зубы очищенную от коры ветку и под светом луны смотрел на непонятные знаки. Он уставился, как баран на новые ворота. Так бы прочитал, что там настрочил Кирилыч, но грамоты Кондрат не знал. На свертке была изображена схема флигеля. Он, конечно, не выведает, что было в записке, но зато теперь знает план здания. В башенке флигеля на первом этаже нарисована комната, входная дверь и что-то отмечено крестом.
«Подкоп не сделаешь, лопата нужна. Завалинка высокая, неизвестно насколько остов флигеля в землю уходит. Через трубу вытащить? Нет. Кирилыч не войдет, больно полный. Вот бы одну из дверей вынести, но надо отвлечь стражников. Вот только как? Может сходить на прииск за лопатой? Итак подозрение вызвал у нового приказчика. Жаль кресало не взял, так бы подпалил дерево. Лии оно нужнее. Что же делать? Кирилыч помощи ждет, а я тут лежу, и добрая мысль в голову не приходит. Разделаться со стражниками? Но я ведь не убийца! Еще раз на каторгу идти не хочу. А если тихонько оглушить? Не попасться бы в руки стражникам, Лия будет ждать, надеяться. И куда она без меня пойдет? Пропадет же! Опять же, Кирилычу слово дал. Если не вызволю, я никогда себе не прощу. Надо идти. А вдруг Лия прибежит сюда с винтовкой? Сделает только хуже…», – Кондрат вертелся на лежанке и думал над планом спасения Григория.
Кондрат приподнялся с ложа, выплюнул ветку. Пока он валялся, замерз так, что не чувствовал пальцы ног. Не пора ли ему размяться? Сунув бумагу за пазуху, Кондрат побрел к флигелю.
Он выглянул из-за сосны. Толстый сидел на ступенях крыльца, укутанный в шинель. Худого не было видно. Оглядевшись, Кондрат подкрался к спящему полицейскому. Обрушил на голову Толстого мощный кулак. Не успел вовремя зажать ему рот. Тот лишь простонал, и покатился было по ступенькам, но Кондрат поймал. Подхватил упавшую винтовку.
— А ну не с места!
Он оглянулся. Худой стоял в трех шагах от него и держал палец на спусковом крючке. Даже если Кондрат успеет прицелиться, выстрелить не получится: шансов уцелеть у него очень мало.
— Ружье откинь, варнак.
Глава 22
Вот уже прошла неделя, как Григория заточили в его же дворце, точнее в самом бедном флигеле. Остальное продали с молотка.
Из щелей окон пробивался свет, оставляя на полу блики: все ставни заколотили, чтобы Григорий не смог удрать. Закутавшись в шкуру медведя, он лежал на боку, чтобы не бил кашель, не давило на грудную клетку. Григорий глядел на камин, а воображение рисовало, будто в топке горел огонь, даривший ему тепло. В правом углу валялись изуродованные стулья без ножек, стол разломан напополам, еле узнаваемая крышка шкафа торчала из горки хлама. В первый же день Григорий перебил всю мебель.
Он никогда бы не поверил, что с ним могло подобное случиться. «Какой же я был дурак! Почему так слепо верил словам приказчиков, купленных Иваницким? Все богатство утекло, как сквозь решето. Золото застилало глаза. Этот спор с Иваницким из-за дворца со стеклянными витринами спустил все мои сбережения. Приказчики лгали, докладывая о больших барышах, мол, добывали золото по сотни пудов, а оказалось, что прииски только затягивали меня в долговую петлю. Я не знал об этом и брал взаймы все больше денег на постройку дворца и фабрики бархата. Шиковал, стирая портки в Париже и купаясь в ванне с дорогим шампанским. Почему я понял это только, когда все потерял? Лишился семьи и своего дела. Строил империю…», – корил себя Григорий. Он как Наполеон. Тот также закончил жизнь в одиночестве, в ссылке. И все же у них с Бонапартом есть различие. Григорий должен осуществить единственную цель, – убить Иваницкого. Отомстить за сына. Что произойдет дальше, его уже не волнует. Он ждал, когда же придет на выручку Кондрат и отпустят ли его из тюрьмы? Неделя растянулась, будто прошел уже год.
Григорий разломал окна, но выбраться не смог из-за заколоченных ставень, только холод ворвался внутрь комнаты, из-за которого приходилось спать, завернувшись в медвежью шкуру. Разжечь камин было нечем, кресало отобрали, а палочку, сколько не крутил, огонь не появлялся.