Люди слушали все это молча, потом разговорили разом — возмущались, расспрашивали.
— Без толку говорить! — возвысила голос двоюродная бабка Союна. — Старейшина все сказал! А вы, Темные, страху не знаете!
— Я вот не Темный, а тоже не пойму, с чего это прадед за здорово живешь решил уступить наши земли другим Кланам! — возвысил голос Ясантиир.
— Как смеешь ты!.. Наши земли также будут охраняться регулярными патрулями, не след истощать их для охраны поселений вроде этого лагеря! — говоря это, двоюродный дядя Союна почти выплюнул слово «лагерь».
Союн развернулся и пошел прочь из толпы. Деда не переспорить, а у этих своей воли нет.
Доара и Суяра последовали за ним.
— Союн, я не смогу в подземельях! — драконыш обхватил себя за плечи, глаза сделались дикие. — Там давит потолок... И фрески эти ваши, как вы драконов убивали...
— Нарушаешь договор, драконыш? — холодно спросил Союн.
Суяра резко выпрямилась.
— Нет! Я научу тебя тому, что делаю — только это долго... Несколько месяцев! Как-нибудь выдержу. Сумеешь меня потом вывести из пещеры?
— То есть вам придется плести чары в пещерах? — спросила вдруг Доара, прижав руку к животу. — А другие не почувствуют? Союн, ты же говорил, что остальные маги чуют чары!
Союн и Суяра переглянулись.
— Такую мелочь — вряд ли, — неохотно сказал Союн. — Но если ребенок сразу родится магом, это будет заметно... Младенцы дергают каналы, вряд ли удастся утаить.
Да, дети со смешанной кровью, если уж рождаются на свет, проявляют магию только в подростковом возрасте, либо не проявляют вовсе. Если у Темной родится такой же ребенок, как у Ярких, будут вопросы.
Союн раньше как-то не думал об этом — он вообще не до конца верил в эту затею, что толку и было думать! — а теперь вдруг стало ясно: нигде кроме как на поверхности они не смогут укрыть долгожданного ребенка.
А если последуют другие дети?
Ладно, допустим, Союн сможет выдать искусство драконыша за свое: экспериментировал и придумал. Отоврется. Но... Драконыш уже превращался неожиданно для себя, где гарантия, что с ним такого опять не случится в последующие месяцы? И вообще, под землей ему тяжело.
«И мне тяжело», — вдруг понял Союн.
Оказывается, он тоже привык видеть вольное небо над головой. И уже стал думать, что будет жить в этом доме, и его ребенок будет играть на лугу возле леса, в густой зеленой траве.
— Мы можем сказать, что это ты придумал, как спасти ребенка, — начала Доара; мысли ее двигались явно по той же дорожке, что и у Союна. Потому он так и любил ее. Только она сразу все проговаривала вслух. — Ты же драконоборец, всякие драконьи предания изучал... Скажешь, что какую-нибудь надпись расшифровал в заброшенном гнезде, например... Или картинки увидел, надписи ведь никто читать не может, да? Правда, как к этому отнесется твой уважаемый дед...
«Не очень, — подумал Союн. — Может, даже попытается отобрать и отдать другим Ярким на усыновление...»
Опять же, что бы там ни говорили другие старейшины, решение деда не сократит количество стычек с другими Кланами, а увеличит их. Другие почувствуют слабину — и постараются отодрать территории как можно больше. Союну придется все время воевать. Ребенка будут учить и растить другие.
— Или ты можешь уйти, — сказала Суяра.
— Что? — нахмурился Союн. — Куда еще уйти?!
— Когда ученик-дракон вырастает и ему становится тесно в башне, он может вызвать наставника на бой, — произнес дракон. — Но это не приветствуется, ибо неблагодарность. Кто не хочет быть неблагодарным, уходит и ищет свою территорию, сражается за нее с другими драконами и строит собственную башню. Или занимает чужую, брошенную. Тогда он берет своих учеников. Если ты поступишь так, дядюшка Союн, возьмешь меня в ученики?