Те, кто ушёл раньше нас
Итак, мы снова пробирались по проклятому первобытному лесу, следуя за призраком дороги, которая лишь иногда шла в том же направлении, которое было нужно нам. Она петляла от одной поляны до другой. Вероятно, когда-то, ещё до восстания Госпожи, после которого мир изменился навсегда, здесь находились стоянки с постоялыми дворами вдоль торгового тракта.
Вот эти поляны нам доставляли неудобство.
В лесной чаще мы были прикрыты сверху. Открытое пространство выставляло нас напоказ всем врагам.
Так что были потенциальной смертельной ловушкой.
Я завтракал с нашим командным составом и ветеранами Чёрного Отряда. Это благословенная дорога, по которой мы прошли уже больше сотни миль, вознаградила некоторых из нас настоящей паранойей.
— Что-то давненько никто не пытался нас прикончить, — нервно заявил Одноглазый.
— О чём там скулит этот хрен? — спросил его вечный оппонент Гоблин.
— Не понял, — уточнил я: — Ты жалуешься или жалеешь, что тебя не пытаются грохнуть?
Началась недолгая безумная свора, во время которой одна половина собравшихся пыталась доказать другой, что, не чувствуя дыхания преследователей в районе копчика, мы становимся беспечными и можем угодить в засаду, и тогда нам точно наступить звиздец.
Я не стал поддерживать ни одну из сторон, поскольку спор не имел смысла. Проведя большую часть жизни с этой бандой, я уже не удивлялся никаким теориям заговора и откровенному бреду.
Просто на фундаментальном уровне есть твёрдая аксиома: на свете точно есть те, кто хочет нашей смерти. Они будут всегда. И даже сейчас посреди леса в этом не было никаких сомнений. Однако кое-кто из нас возвёл эту аксиому в ранг религии Чёрного Отряда.
Ильмо вернулся с докладом. Сержант как обычно возглавлял передовой дозор, он же — группа первопроходцев для расчистки дороги:
— Дорога снова улучшается.
Леденец, страдавший из нас самой сильной паранойей, уточнил:
— Она отремонтирована?
— Нет. Просто меньше кустарника.
Видимо, в зависимости от того, кто строил тот или иной участок, состояние дороги значительно различалось. Единственное отличие было в том, что некоторое время мы могли двигаться чуточку быстрее, и меньше уставать на расчистке.
«Мы» в смысле в целом Отряд. Я‑то лапы тяжёлым трудом не мараю.
Наше начальство, а именно Лейтенант с Леденцом — отправились взглянуть. Я не попёрся с ними, предпочитая не выполнять ненужных упражнений. Кроме того, Душечка дописывала для меня историю их с Вороном приключений, проходивших отдельно от Отряда. Вряд ли ей хотелось вспоминать те времена, в первую очередь, потому что напоминало о Вороне — её первой, ныне ушедшей, любви.
В этот момент снова появился Ильмо со словами:
— У меня снова тоже предчувствие.
— Держись от меня подальше, вдруг это заразно.
— Ха-ха, умная жопа.
Душечка спросила жестами:
— Что за предчувствие? — Она глухонемая, но в совершенстве читает по губам.
— Тоже предчувствие, когда должна случиться какая-нибудь хрень и мы попадём в задницу.
Я знаю Ильмо вот уже двадцать лет. Такого с ним не было никогда.
— Кто ты? Куда ты дел моего друга?
— Эй! Я попросил бы…
— Да не заводись ты… — Ну, возможно, у него и были какие-то там предчувствия, но раньше он никогда никому об этом не трепался. Если кто-то в нашей шайке-лейке выскажет какую-нибудь пророческую хреновину, которая ещё и позже не сбудется, тебя будут стебать по этому поводу годами, ещё и кличку дадут, вроде Хренокасандры. — Ну, и что там?
— Нет добычи.
Половина дозора уходила в качестве охотников. Чем дальше в лес, чем дальше мы отдалялись от границ империи Госпожи, тем медленнее мы двигались, нарушая наши ожидания при выходе из Трубы, и тем больше приходилось выживать на подножном корме.
— И дело не только в оленях и кабанах, — сделав паузу продолжил Ильмо. — Вся живность пропала. Белки, кролики, индюшки. Вся, которая не летает. Птицы ещё попадаются, но на самых верхушках деревьев.
Странно, но со временем всё необычное становится всё более привычным.
Ильмо был прав насчёт дороги — она стала лучше. К тому времени, как мы встали на ночлег, не на открытом пространстве, наши первопроходцы добрались до мест, которые вообще не требовали расчистки. Но тут пропали даже птицы, и наши собственные вьючные животные крайне неохотно желали идти вперёд.
На следующий день Ильмо час от часа мрачнел всё сильнее.
Это с ним случалось, когда он считал, что все идёт слишком хорошо. На его взгляд это был верный признак того, что вот-вот случится огромный звиздец.