— Сдачи не надо, — холодным, как сталь голосом проговорил Рун и, взвалив арбалет обратно на плечо, накинул себе на голову капюшон. — Я еще вернусь...
Маркел расслабился и аккуратно коснулся пола ступнями. Он оглянулся вокруг – все посетители направляли глаза на него. Немного погодя, некоторые из них снова вернулись к своим столам, другие же, покинули заведение. Юноша задержал взгляд на входной двери. Он смотрел на неё отсутствующим взглядом, совсем как бледная фарфоровая кукла, даже забыл, как моргать.
Но всё было позади. Наконец, опасный клиент со своими дружками покинул заведение, но его огорчало, что вслед за ним собиралась уйти и Арамет, на прощание окинув его печальным взглядом светло-голубых глаз.
— Прости за это, — едва различимо молвила она. — Я надеялась, до этого не дойдет.
— Я сам виноват, - понурил голову Маркел. — Не стоило бить подносом его по лицу. Но это всё произошло так быстро, и я не мог ничего с собой поделать! Я словно бы перестал управлять самим собой!
— Эй! Ты ни в чем не виноват, понятно? — Арамет дотронулась до его плеча. Она выглядела крайне серьезной, но Джевил все равно видел в ней утешение. — В первую очередь ответственность была на мне. Просто… мне так не хотелось с ним разговаривать. Но если бы я потратила час своего времени на то, чтобы вытерпеть его пьяные выходки, ничего бы этого не случилось. Подумать только… из жалости к себе, я допустила такую ошибку...
Лейтенант Рейнил горько вздохнула и зажмурила глаза. Маркел собрался её утешить: он прикоснулся к её плечу, но девушка почему-то мягко обхватила его ладонь и отстранила его руку назад.
— Не стоит меня приободрять, — бесцветным голосом обронила слова Арамет. — Я плохой лейтенант.
Девушка развернулась и направилась к входной двери.
— Постой, Арамет, — Маркел беспомощно протянул руку ей вслед, не желая отпускать ее, но дверь уже захлопнулась.
Джевил так и остался стоять с протянутой рукой. Селин наблюдала за ним издалека, и, дождавшись ухода лейтенанта Рейнил, она подошла к своему другу и мягко коснулась его спины.
— Маркел, — тихо промолвила Селин, — как ты?
Джевил не сказал ни слова в ответ. Он опустил голову, скрывшись за ширмой прядей волос и опустил руку, сжав расслабленную ладонь в кулак, в коем он стиснул всю свою ненависть ко всему живому. Он скинул с себя девичью руку и быстрым шагом направился наверх. Спустя некоторое время он вернулся назад, в своей недосушенной одежде и поспешил покинуть гостиницу.
— Маркел, постой! — окликнула его Селин и засеменила за ним. — Ты же простудишься…
Дверь хлопнула прямо перед её лицом, всколыхнув потоком воздуха её каштановые волосы. Селин протяжно вздохнула и упала на свободный стул, стоявший за тем столом, где сидели Арамет с Маркелом. Она облокотилась на круглый стол и уткнулась лицом в ладони. Её горечь из-за случившегося переплеталась с тоской и переживанием за юношу. За юношу, которого она безответно любила.
* * *
Придя домой, Джевил не желал ни с кем разговаривать, даже с матерью, которая успела вернуться домой ещё задолго, как началась перепалка в гостинице. Он направился к табурету, принявшись разуваться. Мирабелла выглянула из кухни, одарив сына лучезарной улыбкой, но она тут же исчезла, когда она увидела в его глазах беспросветную пелену тоски.
— Все хорошо, милый? — осведомилась Мира, выглядывая из-за угла дверного проема.
— Да, мам, — ответил Маркел, пытаясь снять с себя обувь, поддев носком правой ноги плоский каблук левого сапога, — я просто очень устал. Вокруг все рябит. Я хочу поскорее закрыть глаза.
—Как скажешь, мой хороший. Я буду рядом.
Мирабелла прикрыла дверь в кухню, оставив тонкую щель, через которую пробивался свет керосиновой лампы, оставляя поперек коридора желтую полоску.
Джевил ввалился в свою комнату, сбрасывая по пути одежду, желая поскорее оказаться в кровати. Он все думал о сегодняшних событиях; слишком много он пережил впечатлений за сегодня: случайно сжёг половину театрального здания, встретился со своей безответной любовью после долгой разлуки, пережил похотливые руки клиента, и чуть было после этого не погиб. И всё в один день. Усталая голова ломилась от мыслей и впечатлений, от чего Маркелу становилось ещё труднее мыслить. В конце концов, все его мысли превратились в один большой черный сгусток пустоты. Он не желал думать ни о чем, разве что мечтать о том чтобы как можно быстрее заснуть.