Как только зашло солнце, и тьма объяла шпиль часовни Вестхольма, посетителей стало намного меньше чем было вчера и Маркел с чувством выполненного долга отправился домой. Через полчаса его ждала повозка, которая отвезет его в оплот Легиона вместе с остальными призванными из Вестхольма мужчинами, и, возможно, добровольно вступивших в Легион женщинами. Джевил не хотел возвращаться в театр, чтобы сообщать своим коллегам о том, что его забирают на войну, да и считал это бессмысленным. Если он и появится у них на глазах, то в лучшем случае он рассчитывал на то что никто и ухом не поведет, в тот момент, когда Маркел заговорит со своими коллегами. Оставался лишь один нерешенный вопрос - как сообщить матери о том, что его на полном серьезе забирают в Легион?
Маркел числился в лазарете, среди душевнобольных пациентов, после того как три раза чуть было насмерть не зарезал двух издевавшихся над ним парней и собственного отца, поднявшего руку на мать юноши. Сам Маркел списывал это на состояние аффекта, и делал все возможное для того чтобы его не забрали в этот лазарет. Но как бы он не пытался избежать своей участи, она его, все же, настигла. Тогда Джевил был готов проклясть собственную мать за то, что она позволила этому случиться, но сейчас он был счастлив тому что те ужасные дни сегодня могли послужить ему на пользу. Если бы он только мог достать письменное подтверждение о том, что он до сих пор стоит на учете в лазарете и по какой причине оказался там…
Следующая мысль Джевилу совсем не нравилась, но ему нужен был совет от кого-то, кто смог бы безукоризненно поддержать его идею о том, чтобы достать эти документы прежде, чем он отправится к сержанту Вальтери, чтобы тот понял, что Маркела нельзя отправлять на войну. Мать он исключал сразу, Селин бы его не поддержала, и даже, наоборот, стала бы отговаривать. Маркелу оставалось обратиться лишь к одному человеку...
Юноша запер дверь в свою комнату и погасил все свечи вокруг, оставив гореть лишь керосиновую лампу, предварительно выкрутив фитиль, чтобы получить больше света.
Когда-то Маркел спал рядом с огромным зеркалом в потрепанной винтажной раме. У этого зеркала не было какой-либо интересной, или страшной истории. Мирабелла хотела повесить его в гостинной, но оно так нигде и не прижилось, а посему, Маркел забрал его себе, чтобы перед ним репетировать отыгрыш и просто любоваться собой, наслаждаясь своей собственной красотой. Но с недавних пор юноша перестал им пользоваться так же часто, как ранее. Более того, Маркел избегал его. Он накрыл его старой плотной занавеской и, на всякий случай, убрал его за платяной шкаф, повернув отражающую сторону к стене, и доставал его только в случаях невыносимой скуки или как сейчас – при крайней необходимости.
Маркел зашторил окна и пледом забил щель под дверью, чтобы из-под нее не просачивался свет от лампы, стоящей в коридоре. Комната окунулась бы в плотную непроглядную тьму, если бы только её не осмеливались нарушить свет керосиновой лампы и тусклое сияние луны, подглядывающей за Маркелом сквозь легкие занавески. Прислонив зеркало к стене, он сдернул с него занавеску, и отбросил ее на кровать. Керосиновую лампу юноша отодвинул подальше к противоположной от зеркала стороне, себе за спину. Пока он готовил пространство к ритуалу, Джевила уже начали одолевать неприятные ощущения. Он никогда не знал, каков будет его исход, и каждый раз страшился своих действий, но продолжал совершать их, так, словно бы это было прямой необходимостью и другого выбора у него не было.
Маркел прошелся ладонью по стеклу, собрав с него пыль, и опустился на колени перед зеркалом. Судорожно вздохнув, он трепетно прислонил ладонь к зеркальной поверхности, перебарывая дрожь в пальцах. Перед собой он видел собственный темный силуэт, мрачное отражение, где его испуганные глаза мерцали встревоженными серебристыми огоньками. Взглянув в свои же глаза, как если бы то было в последний раз, Маркел выдавил последний оставшийся воздух из легких и медленно опустил голову, постепенно закрывая глаза. Это помогло ему немного расслабиться. Юноша погрузился в транс, и начал ждать.
Ритуал призыва мог длиться по-разному. Иногда ответ приходил сразу, как только Маркел опускал голову, а иногда, ему приходилось ждать достаточно долгое время. Это зависело от того, в каком состоянии находится тот человек, к которому взывал Маркел. И сейчас он был явно не в добром духе. Не смотря на то что Джевил расслабился, мысль о том, что ответа наверняка придется ждать очень долго, не давала ему покоя, ведь тогда юноше бы не хватило времени чтобы исполнить его план. Но тут Маркел почувствовал в кончиках пальцев легкое покалывание. Оно нарастало с каждой секундой, пока не уподобилось болезненным разрядам электричества, а после, не превратилось в потусторонний холод. Маркел вдруг перестал чувствовать зеркальную поверхность, словно бы ее и не было. Приятная вибрация невидимой энергии приятно щекотала его руку, и он улыбнулся, наслаждаясь этими знакомыми ощущениями.