Представ перед сержантом в полном обмундировании, новобранцы прямо изменились в своих глазах, и в глазах друг друга. Даже сержант удовлетворительно кивнул головой, с легкой улыбкой разглядывая каждого из них.
— Вот они, — сказал Винсент. — Вот они, настоящие бойцы Легиона! Теперь, позвольте преподнести вам последний дар Оплота Смерти.
Он взял из плетеной корзины свертки и вручил их каждому из молодых людей.
— Это ваши плащи. Они — символ ваших привилегий, как воинов. Советую вам их не терять и обращаться с ними так же бережно, как и со своим оружием.
— «Привилегии? Какие же у воинов могут быть привилегии?» — подумал Маркел.
Развернув свой плащ, юноша подивился ему не меньше, чем перчатками. На капюшоне в форме короткого птичьего клюва был изображен крест, не такой вытянутый, как был на перчатках, а скорее похожий на тот, что он видел на витражах Оплота. Окаймовка была выполнена потрясающе: вышивка была настолько ровной и аккуратной, что юноше показалось, что она была сотворена с помощью магии. Маркел с удовольствием накинул плащ себе на плечи и застегнул ромбовидную брошь на уровне шеи.
— А тебе так идет. — улыбнулась ему Селин. — Черный цвет всегда был тебе к лицу.
В серебристых глазах Маркела она увидела улыбку, сверкнувшую ей в ответ, хоть на губах юноши была по-прежнему унылая бескровная полоска тонких губ.
Спустя несколько часов новобранцы рассеялись по всей территории Оплота. На выходе из мрачного замка, Маркел краем глаза обнаружил мелькнувшего сбоку от него человека, точь-в-точь повторяющего его движения. Он лихорадочно обернулся, и в страхе отступил назад, увидев самого себя, но моментально перевел дух, осознав, что это было всего лишь зеркало.
Джевил не мог не восхититься своим видом. Он подошел поближе к мутному отражающему стеклу и осмотрел себя с ног до головы. Юноша напоминал самому себе персонажа одной из легенд, которую он когда-то воспевал в своем театре. Его собственное подавленное лицо смущало юношу, и он старался избегать его, цепляясь взглядом за ремешки на своей кожаной броне и сапогах, за блеск на посеребренных вставках и невесомых адамантитовых пластин и прочих элементах брони. Он подцепил капюшон и резким движением накинул себе на голову. Легкий, как перо аликорна капюшон плавно лег на черные волосы, укрыв под тенью серебро печальных глаз. Юноша приподнял голову и наконец, его бесцветное лицо наполнила красками восхищенная улыбка.
— А Сели была права, — еле слышно пробубнил Маркел. — Я просто великолепен.
Он вертел головой из стороны в сторону, принимал различные позы и восхищался своим собственным видом. На время он даже позабыл о своей печали, внезапно обрушившейся ему на голову, но тут он заметил медальон, качнувшийся на его груди. Его яркий блеск в свете пяти дюжинах свечей напомнил ему о его тоске по матери и по дому. Даже не смотря на слова Винсента о том, что он послал объяснительное письмо его матери, Маркел все равно не мог смириться со своей участью и новым домом.
Прошло уже много времени с наступления темноты и Джевил за весь день пребывания в оплоте успел узнать своих соседей по койкам по именам. Кроме общительной Эльды Форест, выскочки Аделаиды и ее братишки Веавина, Джевил узнал еще одно имя неприметного прыщавого юнца в очках с толстым стеклом. Кивач Райен был самым низким из всех молодых людей и еще более щуплым чем Маркел; если последний имел хоть какое-то наличие мускулатуры на своем теле, то Кивач представлял собой буквально мешок костей. Разглядев его получше, Джевил узнал этого парнишку. Именно он был в тот день, когда Маркел впервые встретился с Руном и именно из-под рыжий выбил стул. Маркел начал припоминать, что мог видеть похожее лицо со сцены, в момент, когда он ловил на себе восхищенные взгляды зрителей. Вестхольм — маленький городишко, и потому он не удивлялся тому что мог видеть его раньше.
Маркел заметил, что Аделаида с Веавином бросают на него неободрительные взгляды, в то время как Эльда охотно готова была с ним общаться, однако, было заметна некая боязнь в ее неуверенных телодвижениях, когда она подходила к нему ближе. Кивач старался не попадаться на глаза никому из присутствующих. Его могли видеть только на завтраке, обеде, ужине, при выдаче обмундирования и в спальном помещении. Но каждый раз, когда он находился вместе со всеми, то бросал какие-то странные, неоднозначные взгляды на Джевила, что не могло ускользнуть от внимания последнего.
Маркел ощущал на себе слишком много глаз; как и пророчил Тень, в один момент он почувствовал себя главным героем некой пьесы, где все внимание обращено к нему, ведь он – главный персонаж в эпицентре разворачивающихся вокруг событий. Но в следующий миг он все больше и больше испытывал дискомфорт от избыточного внимания. Даже когда он уединился с самим собой в одной из безлюдных комнат, он не мог отделаться от ощущения, что за ним все еще кто-то следит.