Тишину палаты пронзил звук входящего вызова. Внутреннее раздражение подталкивало Ронду сбросить звонок, что случился так не вовремя, но она передумала нажимать на отбой, едва взглянула на экран.
– Ханс! – воскликнула она, крепко сжимая телефон во влажной, дрожащей ладони. – Как хорошо, что вы позвонили, я…
– Мисс Уайлен, – перебил наставник мягко.
– Послушайте, кажется, я кое-что поняла…
– Ронда, – уже не так официально обратился детектив. И пусть в голосе звучали волнение и забота, говорил Ханс твердо. – Я знаю, что ты в больнице. Мне уже позвонили и сообщили, что…
– Послушайте! Врачи не нашли никаких отклонений, хотя я уверена, что нездорова! Это ведь так похоже на те смерти, что происходят в Фирбси! Если это верный след, а я уверена, что…
– Ронда. Тебя отстранили от работы в отделении.
Тело оцепенело. Язык прилип к нёбу.
«Вы не сказали, что это временно», – съежилась от плохого предчувствия Ронда, а вслух еле выдавила:
– Это потому, что я лежу в больнице? – нервно усмехнулась она и после короткой заминки, уже совладав с собой, добавила: – Я готова написать отказ от госпитализации. Я не собираюсь отлеживаться в палате! Тем более мне не нужно лечение, мне нужно понять…
«Что не так с «Жерлом» и Ви», – хотела закончить она, потому что вспомнила все, что ее сознание спрятало за мраком забвения.
– Ронда, послушай. Ты не в себе. Посмотри, куда это «дело» тебя уже завело. Тебя переводят в психиатрическую больницу…
– Что?
– Ты не знала? Твой врач звонил. По переводу будет консилиум, а после него…
Дальше Ронда не слушала. Она даже звонок не сбросила, а просто швырнула телефон на скомканное одеяло. Вот тебе и врачебная тайна. Вот тебе и этика.
Она прекрасно знала, что есть болезни, с которыми работать в полиции нельзя. Знала, что в Фирбси эти законы соблюдаются очень строго. Но даже подумать не могла, что однажды сама угодит в «черный список», а всю ее подноготную вывалят вот так.
Ронда едва не всхлипнула от досады. Она почти докопалась до правды. На собственной шкуре испытала кошмары парка. Оставалось лишь найти антидот и понять природу ужасов.
Наркотики? Внушение? Или что-то другое, что не сразу приходит на ум?
В любом случае сдаваться судьбе Ронда не собиралась. На кону уже стоит ее собственная жизнь, а значит, искать выход нужно как можно скорее. Никто, кроме нее, этого не сделает. Никто не спасет ни ее, ни других жертв «Жерла». Никто не спасет Этель.
За дверью послышались быстро приближающиеся шаги не одной пары ног. Ронда насторожилась и в этом шуме разобрала знакомый голос доктора. «Буйная», «не в себе», «бредит» – выловил чуткий слух.
Медлить нельзя.
В спину, точно намекая на способ улизнуть, из приоткрытого окна подул ветер. Ронда обернулась и задумчиво сощурилась.
Пластиковое. Открыть нараспашку и выскочить в него труда не составит, а вот прыгнуть…
– Это пациент не нашего отделения, – уже у порога нудно отчитывался врач. – Налицо галлюцинации, бред…
К черту. Лучше рискнуть и прыгнуть со второго этажа, чем угодить под прицел психиатров. Вдруг ее запрут в больнице? Накачают таблетками, от которых Ронда превратится в амебу? Тогда она точно умрет, а тело не оставит патологоанатомам ни единой зацепки. Так же, как трупы других жертв «Жерла» до нее.
Ронда без раздумий схватила телефон, залезла на подоконник и прыгнула до того, как дверь в палату открылась. Ронда упала в кусты и глухо выругалась. Тело саднило, колени болели. Однако эта боль ничто по сравнению с отчаянием бездействия, которое едва не стало ее клеткой.
Не выжидая, пока боль утихнет, Ронда, ведомая интуицией, ринулась к «Юстине».
Глава 20
Этель
Он ждал ее в театре. Кажется, Ви знал, что Этель придет именно сегодня. Знал и то, какой вопрос ему хочет задать девушка, и именно потому не встретил ее у ступеней или в пыльном фойе.
В этот раз Этель пришлось самой проделывать путь, которым Ви вел ее совсем недавно. Тогда она была напугана – темнотой, неизвестностью и возможным преследованием Ронды. Из-за эмоций воспоминания спутались, и Этель заблудилась.
В прошлый раз они с Ви шли в абсолютной темноте, но сейчас Этель использовала фонарик телефона. Несмотря на день снаружи, внутри театра царил мрак. К тому же сюда практически не доносились звуки: ни музыки, ни гомона голосов.
Она бродила по пустым коридорам, пол которых усыпали осколки бутылок. Стекло хрустело под подошвами, и каждый раз Этель казалось, что этот звук создала не она, а тот, кто следит за ней из тени.