Он стоял над фигурой. На коленях. Грудь напряглась от задержанного дыхания. Наклонив свой фонарь вниз, он увидел их, мягкие и пятнистые, как маленькие белые огурцы: человеческие пальцы. Мягкая подушечка ладони. Пятнистая.
Ночная тьма. Край багровый. Протянутая рука. Молящая.
Зажав уголок одеяла между пальцами, он начал оттягивать его с предчувствием и настойчивостью ребенка, переворачивающего камень, зная при этом, что на нижней стороне живут скользкие твари.
Вот. Готово. Он отпустил ткань и уставился на то, что он обнажил.
Стиснув челюсти, он невольно застонал. Он был — был — солдатом, повидал свою долю мерзостей. Но это было нечто иное. Клиническое. Так ужасно напоминало что-то другое...
Отведя глаза, он почувствовал, как они снова качнулись назад и зафиксировались на содержимом одеяла, впитывая ужас. Внезапно он зашатался, покачнулся, беспомощно покачался в море образов. Воспоминания. Другие руки, другие кошмары. Руки. Та же поза мольбы. Тысячи рук, гора рук. Молящие о пощаде, которая так и не пришла.
Поднявшись неуверенно, он схватился за оливковую ветку и выдохнул яростными, горячими порывами. Тошнотворно до глубины души, но не забывая об иронии момента.
Ибо то, что лежало под простынями, уничтожило демонов, освободив его впервые за более чем сорок лет.
Он почувствовал, как его внутренности начали бурлить. Железная рука отпустила его. Жгучая волна желчи неудержимо поднялась в его глотке. Рвота и рвота, он неоднократно блевал в грязь, одна его часть странно отделилась, как будто он наблюдал за своим собственным осквернением. Осторожно направляя струю в сторону от одеял. Не желая ухудшать то, что уже было сделано.
Когда он опорожнился, он снова посмотрел вниз с детской магической надеждой. Веря на мгновение, что его рвота послужила ритуалом, жертвенным искуплением, которое каким-то образом заставило ужас исчезнуть.
Но единственное, что исчезло, — это его голод.
ГЛАВА
2
Ford Escort проехал на красный свет на перекрестке напротив входа в парк Liberty Bell. Повернув налево на King David, он выехал на Shlomo Hamelekh до площади Zahal, затем помчался на северо-восток по дороге Sultan Suleiman, огибая периметр Старого города.
Обещание рассвета было вновь исполнено палящим солнцем пустыни, которое неуклонно поднималось над Масличной горой, согревая утро и разбрасывая брызги меди и золота по пепельным городским стенам с самоотдачей сошедшего с ума художника.
Эскорт мчался по светлеющим мощеным улицам, мимо тротуаров и переулков, заполненных ранними пташками: бедуинские пастухи, подгоняющие свои стада к северо-восточному углу стен Старого города, готовясь к пятничному рынку скота; женщины в чадрах из близлежащих деревень, располагающиеся с яркими рулонами тканей и корзинами с продуктами для придорожного базара у входа в Дамасские ворота; хасиды в длинных черных пальто и белых леггинсах, идущие парами и тройками к Яффским воротам, устремив взгляд в землю, спеша занять свои места у Западной стены для первого шахарита. миньян дня; сгорбленные носильщики в тюбетейках, несущие на узких спинах массивные ящики; мальчики-пекари, несущие кольца бубликов , усыпанных кунжутом , подвешенные к крепким железным прутьям.
При других обстоятельствах водитель «Эскорта» заметил бы все это и даже больше. Его чувства к городу никогда не угасали, и сколько бы раз он ни видел ее, слышал и чувствовал ее запахи, они не переставали его очаровывать. Но этим утром его мысли были заняты другими вещами.
Он повернул руль и повернул на Шмуэль Бен Адайя. Быстрый поворот налево вывел его на дорогу Масличной горы к вершине горы Скопус. Самая высокая точка города. Око Иерусалима, где произошло беззаконие.
Поперек дороги были установлены факелы и металлические заграждения. За заграждениями
Стоял пограничный полицейский — знакомый водителю друз по имени Салман Афиф. Афиф бесстрастно наблюдал, широко расставив ноги и крепко поставив их на землю, одной рукой положив пистолет в кобуре, другой покручивая кончики огромных черных усов. Когда Эскорт приблизился, он жестом остановил его, подошел к открытому окну и кивнул в знак приветствия. После беглого обмена приветствиями шлагбаумы были отодвинуты в сторону.
Когда «Эскорт» проезжал мимо, водитель осматривал вершину холма, осматривая припаркованные вдоль дороги машины: мобильный фургон для расследования преступлений; транспортный фургон из патологоанатомической лаборатории Абу-Кабира; бело-голубой, его синий поворотник все еще мигал; джип Афифа; белый Volvo 240 с полицейскими номерами. Техники уже прибыли, как и офицеры в форме, но их было всего двое. Рядом с Volvo стоял заместитель командира Лауфер и его водитель. Но не было ни представителя полиции, ни прессы, ни признаков патологоанатома. Задаваясь этим вопросом, водитель припарковался на некотором расстоянии от остальных, выключил двигатель и поставил машину на ручной тормоз. На пассажирском сиденье лежал блокнот. Он неловко схватил его левой рукой и вышел из машины.