Он был невысоким, смуглым, опрятным мужчиной, ростом пять футов семь дюймов, весом сто сорок фунтов, тридцати семи лет, но выглядел на десять лет моложе. Он носил простую одежду — белую хлопчатобумажную рубашку с короткими рукавами, темные брюки, сандалии без носков — и никаких украшений, за исключением недорогих наручных часов и нелепо украшенного обручального кольца из золотой филиграни.
Волосы у него были густые, черные и тугие, подстриженные до средней длины в стиле, который американцы называли афро, и увенчанные небольшой черной кипой. srugah — вязаная ермолка — окаймленная красными розами. Лицо под афро было худым и гладким, кожа цвета кофе, щедро украшенная сливками, плотно натянутая на четко очерченную подструктуру: высокие острые скулы, сильный нос, закрепленный раздутыми ноздрями, широкие губы, полные и изогнутые. Только верхняя поверхность его левой руки была другого цвета — серовато-белая, сморщенная и блестящая, испещренная шрамами.
Изогнутые брови создавали иллюзию постоянного удивления. Глубокие глазницы вмещали пару жидких миндалевидных глаз, радужки странного оттенка золотисто-коричневого, ресницы настолько длинные, что граничили с женскими. В другом контексте его можно было бы принять за кого-то латинского или карибского происхождения, или, возможно, за иберийца с сильным вливанием ацтекского. По крайней мере один раз его ошибочно приняли за светлокожего чернокожего мужчину.
Его звали Даниэль Шалом Шарави, и он был, по сути, евреем йеменского происхождения. Время, обстоятельства и протекзия — удачные связи
— сделали его полицейским. Ум и трудолюбие возвели его в ранг пакада — главного инспектора — в Национальной полиции Южного округа. Большую часть своей карьеры он был детективом. Последние два года он специализировался на тяжких преступлениях, что в Иерусалиме редко относилось к тому виду дел, которые привели его в Скопус этим утром.
Он пошел к месту действия. Сотрудники транспорта сидели в своем фургоне.
Полицейские в форме разговаривали с пожилым мужчиной в форме Гражданской гвардии. Дэниел бросил на него второй взгляд: ему было около шестидесяти или семидесяти, он был худой, но крепко сложен, с коротко подстриженными белыми волосами и щетинистыми белыми усами. Казалось, он читал полицейским нотации, указывая на овраг с западной стороны дороги, жестикулируя руками и быстро шевеля губами.
Лауфер стоял в нескольких ярдах от него, по-видимому, не обращая внимания на лекцию, курил и поглядывал на часы. Заместитель командира был одет в черную трикотажную рубашку и серые брюки, как будто у него не было времени надеть форму. В гражданской одежде, без лент, он выглядел более пухлым, определенно менее впечатляющим. Увидев приближающегося Дэниела, он бросил сигарету и растоптал ее в грязи, затем что-то сказал водителю, и тот ушел. Не дожидаясь, пока Дэниел добежит до него, он двинулся вперед, животом вперед, короткими, быстрыми шагами.
Они встретились на полпути и обменялись коротким рукопожатием.
«Ужасно», — сказал Лауфер. «Бойня». Когда он говорил, его щеки дрожали, как пустые водяные пузыри. Его глаза, заметил Дэниел, выглядели более усталыми, чем обычно.
Рука Лауфера полезла в карман рубашки и вытащила пачку сигарет.
Английские овалы. Сувениры из последней поездки в Лондон, несомненно. Он закурил и выпустил дым из носа двумя глотками.
«Бойня», — повторил он.
Дэниел склонил голову в сторону человека из Хаги.
«Это он его нашел?»
Лауфер кивнул. «Шлезингер, Яаков».
«Это часть его обычного патрулирования?»
«Да. От Старой Хадассы, вокруг университета, мимо Амелии Кэтрин и обратно. Туда и обратно, пять раз за ночь, шесть ночей в неделю».
«Для человека его возраста приходится много ходить».
«Он крепкий парень. Бывший пальмахи. Утверждает, что ему не нужно много спать».
«Сколько раз он там прошёл, прежде чем обнаружил это?»
«Четыре. Это был последний проход. Снова по дороге, а затем он забирает свою машину на Сдерот Черчилль и едет домой. К Френч Хилл».
«Он ведет журнал?»
«В конце концов, в машине. Если только он не обнаружит что-то необычное».
Лауфер горько усмехнулся.
«Так что, возможно, мы сможем точно определить, когда он был сброшен».