«Не слишком рано. Он ломовая лошадь, выгорел. Не хватает креативности».
«Он по-своему креативен», — сказал Дэниел. «Умный и упорный — хорошо подходит для работы с записями. В этом деле этого будет предостаточно».
Лауфер выпустил дым в небо, прочистил горло и наконец сказал: «Хорошо, берите его. Что касается вашего младшего инспектора...»
«Мне нужен Йосеф Ли».
«Бесплатные яичные рулетики, да?»
«Он хороший командный работник. Знает улицы, неутомимый».
«Какой у вас опыт расследования убийств?»
«Он наткнулся на старуху из Мусрары — ту, что задохнулась от кляпа грабителя. И он наткнулся на Серого Человека незадолго до того, как мы... сократили нашу активность. Вместе с Даудом, которого я тоже хочу».
«Араб из Вифлеема?»
"Одинаковый."
«Это может оказаться неловким», — сказал Лауфер.
«Я знаю об этом. Но преимуществ больше, чем недостатков».
«Назовите их».
Дэниел так и сделал, и заместитель командира выслушал его с равнодушным выражением лица. После нескольких минут раздумий он сказал: «Вы хотите араба, хорошо, но вам придется управлять жестким кораблем. Если это станет делом о безопасности, его немедленно переведут — для его же блага, а также для нашего. И это будет записано в вашем досье как административная ошибка».
Дэниел проигнорировал угрозу, выдвинул следующую просьбу. «Что-то такое большое, мне понадобится больше, чем один самал . В русском подворье есть парень по имени Бен Аарон...»
«Забудьте об этом по обоим пунктам», — сказал Лауфер. Он развернулся на каблуках и пошел обратно к Volvo, заставив Дэниела следовать за ним, чтобы слышать, что он говорит. «Дело как обычно — один самал — и я уже выбрал его.
Новый сотрудник по имени Ави Коэн, только что переведен из Тель-Авива».
«Какой у него талант, чтобы так быстро осуществить трансфер?»
«Молодой, сильный, рьяный, заслужил ленту в Ливане». Лауфер помолчал. «Он третий сын Пинни Коэна, депутата Кнессета от партии «Авода» из Петах-Тиквы».
«Разве Коэн только что не умер?»
«Два месяца назад. Сердечный приступ, весь этот стресс. Если вы не читаете газет, он был одним из наших друзей в Кнессете, любимцем во время бюджетных трудностей. У парня хорошая репутация, и мы бы оказали вдове услугу».
«Почему перевод?»
«Личные причины».
«Насколько личное?»
«Ничего общего с его работой. У него был роман с женой начальника.
Блондинка Эшера Давидоффа, первоклассная курва ».
«Это свидетельствует», — сказал Дэниел, — «о явном отсутствии здравого смысла».
Заместитель командира отмахнулся от его возражений.
«Это старая история с ней, Шарави. Она лезет к молодым, делает для них откровенную игру. Нет смысла Коэну есть это, потому что его поймали.
Дайте ему шанс».
Его тон показал, что дальнейшие дебаты нежелательны, и Дэниел решил, что вопрос не стоит того, чтобы его затрагивать. Он получил почти все, что хотел.
Для этого Коэна найдется много тихой работы. Достаточно, чтобы занять его и не попасть в неприятности.
«Хорошо», — сказал он, внезапно потеряв терпение от разговора. Обернувшись через плечо к человеку из Хага, он начал мысленно формулировать вопросы для интервью, лучший способ подойти к старому солдату.
«... абсолютно никаких контактов с прессой», — говорил Лауфер. «Я дам вам знать, если и когда потребуется утечка. Вы будете отчитываться непосредственно передо мной. Держите меня в курсе на сто процентов».
«Конечно. Что-нибудь еще?»
«Ничего больше», — сказал Лауфер. «Просто проясните это ».
ГЛАВА
3
После того, как заместителя командира увезли, Дэниел подошел к Шлезингеру. Он сказал офицерам в форме подождать у их машины и протянул руку человеку из Хага. Та, что пожала его в ответ, была твердой и сухой.
«Адон Шлезингер, я Пакад Шарави. Я хотел бы задать вам несколько вопросов».
«Шарави?» Голос мужчины был глубоким, хриплым, его иврит прерывался остатками немецкого акцента. «Ты йеменец?»
Дэниел кивнул.
«Я знал одного Шарави», — сказал Шлезингер. «Тощий малый — пекарь Моше. Жил в Старом городе до того, как мы его потеряли в 48-м, уехал, чтобы присоединиться к бригаде, которая строила кабельную трамвайную линию от Офтальмологической больницы до горы Сион». Он указал на юг. «Мы устанавливали ее каждую ночь, разбирали до восхода солнца. Чтобы проклятые британцы не поймали нас на отправке еды и лекарств нашим бойцам».
«Мой дядя», — сказал Дэниел.
« Ах , тесен мир. Как он поживает?»
«Он умер пять лет назад».
«Откуда?»
"Гладить."
«Сколько ему было лет, семьдесят?» Лицо Шлезингера напряглось от беспокойства, кустистые белые брови низко опустились над водянисто-голубыми глазами.