"Семьдесят девять."
«Семьдесят девять», — эхом отозвался Шлезингер. «Могло быть и хуже. Он был чертовски работящим для маленького парня, никогда не ворчал. Ты из хорошей семьи, Пакад Шарави».
«Спасибо». Дэниел вытащил свой блокнот. Глаза Шлезингера последовали за ним, остановились, сфокусировались на тыльной стороне его руки. Уставились на шрамовую ткань. Наблюдательный, подумал Дэниел.
«Расскажите мне о вашем патруле», — сказал он.
Шлезингер пожал плечами. «Что тут рассказывать? Я хожу туда-сюда по дороге пять раз за ночь, распугивая зайцев».
«Как долго вы работаете в Хаге?»
«Четырнадцать лет, первая весна из резерва. Тринадцать из них патрулировал Рехавию, мимо дома премьер-министра. Год назад я купил квартиру в башнях на Френч-Хилл — недалеко от вашей штаб-квартиры — и жена настояла, чтобы я взял что-то поближе к дому».
«Какой у тебя график?»
«С полуночи до рассвета, с понедельника по субботу. Пять проходов от Старой Хадассы до перекрестка Бен Адайя и обратно».
«Пятнадцать километров за ночь», — сказал Дэниел.
«Ближе к двадцати, если учесть повороты на дороге».
«Много ходить, адони ».
«Для старого пердуна?»
«Для всех».
Шлезингер сухо рассмеялся.
«Начальство в Гражданской гвардии тоже так думало. Они боялись, что я упаду замертво, и на них подадут в суд. Пытались уговорить меня работать полсмены, но я убедил их дать мне испытательный срок». Он похлопал себя по животу. «Три года спустя, а я все еще дышу. Ноги как железные. Активный метаболизм».
Дэниел одобрительно кивнул. «Сколько времени занимает у тебя каждый проход?» — спросил он.
«От пятидесяти минут до часа. Дважды останавливаюсь покурить, один раз за смену отлить».
«Еще какие-нибудь помехи?»
«Никаких», — сказал Шлезингер. «Можете сверять по мне часы».
«Возможно, — подумал Дэниел, — кто-то это сделал».
«Во сколько вы нашли девочку?»
«Пять сорок семь».
«Это очень точно».
«Я посмотрел на часы», — сказал Шлезингер, но он выглядел обеспокоенным.
«Что-то не так?»
Старик огляделся, словно ища подслушивающих, потрогал ствол М-1 и погрыз усы.
«Если вы не уверены в точном времени, подойдет и приблизительная оценка», — сказал Дэниел.
«Нет, нет. Пять сорок семь. Точно».
Дэниел записал это. Этот поступок, казалось, усилил беспокойство Шлезингера.
«На самом деле», — сказал он, понизив голос, — «это было то время, когда я позвонил. А не тогда, когда я ее нашел».
Дэниел поднял глаза. «Был ли большой промежуток времени между этими двумя?»
Шлезингер избегал смотреть Дэниелу в глаза.
«Я... когда я ее увидел, мне стало плохо. Выбросил свой ужин в кусты».
«Понятная реакция, адони ».
Старик проигнорировал сочувствие.
«Дело в том, что я был вне себя некоторое время. Головокружение и слабость. Не могу сказать точно, сколько времени прошло, прежде чем моя голова прояснилась».
«Казалось, прошло больше нескольких минут?»
«Нет, но я не могу быть уверен».
«Когда вы в последний раз проходили мимо того места, где нашли ее?»
«На пути из четвертого похода. Примерно за час до этого».
«Четыре тридцать?»
"Примерно."
«И ты ничего не видел».
« Ничего не было », — категорично заявил Шлезингер. «Я всегда тщательно проверяю овраг. Это хорошее место, где можно спрятаться».
«Итак, — сказал Дэниел, снова написав, — насколько вы можете судить, ее привезли туда между четырьмя тридцатью и пятью сорока семью».
"Абсолютно."
«В течение этого времени вы видели или слышали какие-нибудь машины?»
"Нет."
«Кто-нибудь на осле или лошади?»
"Нет."
«А что насчет кампуса?»
«Кампус был заперт — в этот час он мертв».
«Пешеходы?»
«Ни одной. Прежде чем я нашел ее... ее, я услышал что-то оттуда, со стороны пустыни». Он повернулся и указал на восточный хребет. «Суета, шелест листьев. Ящерицы, может быть. Или грызуны. Я провел по нему фонариком. Несколько раз. Ничего».
«Как давно это произошло, прежде чем вы ее нашли?»
«Всего несколько минут. Потом я перешел. Но там никого не было, уверяю вас».
Дэниел поднял руку, чтобы прикрыть глаза от солнца, и посмотрел на дикую местность: зубчатые золотые вершины, полосатые ржавчиной и зеленью древних террас, без предупреждения обрывающиеся к костяно-белой плите Иорданского разлома; в конце видения — теневой эллипс, который был Мертвым морем. Свинцовый клин тумана завис над водой, растворяя горизонт.
Он сделал пометку, что некоторым солдатам нужно пройти по склону пешком.
«Там ничего нет», — повторил Шлезингер. «Без сомнения, они пришли со стороны города. Шейх-Джаррах или вади».