По окончании песни Оскар уже элегантно одет в комбинированный костюм — черный однобортный пиджак и ослепительно-белые брюки; галстук-бабочка, сверкающие штиблеты. Через левую руку переброшен светлый плащ, в этой же руке, немного на отлете, Оскар держит «командорскую» фуражку с лаковым козырьком, черным околышком, золотыми пуговицами и белым верхом. Словом — мы имеем дело с тем, что можно определить как провинциальный шик. В правой руке, слегка на отлете — картонная папка с завязками.
ОСКАР (торжественно, даже несколько напыщенно — что вполне соответствует его наряду, торжественно-напыщенному).
Сеньоры присяжные заседатели! Сеньоры судьи! Разрешите представиться: частный детектив Оскар Бандерас, глава детективного агентства «Бандерас: Корнос э Каскос». (Поклон в зал, в левую и правую кулисы). В данном случае выступаю не столько как детектив, сколько как защитник подсудимого.
Вряд ли это произошло бы, вряд ли я стоял бы сейчас перед вами и произносил эту речь, если бы не удивительная цепь событий, начавшаяся много лет назад, очень далеко отсюда, в другом климатическом поясе, в другом часовом поясе, словом — в ином мире. В ином времени и пространстве и даже, не побоюсь этого слова, в иной Вселенной. Да, сеньоры присяжные заседатели, именно так. И тянулась эта цепочка очень долго, таким, знаете ли, прерывистым пунктиром, от года, скажем, тридцатого — и по сей день. Подчеркиваю, сеньоры, — цепь случайных, именно случайных событий, случайных совпадений. Право, на этом примере я мог бы детально рассмотреть соотношение между случайностями и закономерностями вообще и в человеческой жизни, в частности. А также сделать выводы о влиянии и того, и другого на жизнь, и главное — на завершение жизни. Так сказать, на жизненный финал. Да! Жизнь! Финал! Я мог бы вам многое рассказать об этом, сеньоры присяжные заседатели. О, как много хранится в кладовых моей памяти!
(Интонация меняется с чересчур торжественной на сугубо деловую).
Но, поскольку здесь я вынужден защищаться и, главное, защищать, оставим философский анализ на будущее. Времени у меня мало, а рассказ мой должен быть детальным и точным.
Прежде всего — был ли я знаком с моим подзащитным? (Указывает на пустой стул). Как всякий адвокат. Иными словами — может быть, да. А может быть — нет. И да, и нет. Поэтому, собственно, этот стул, эта... гм-гм... скамья подсудимых, черная скамья, так сказать, — пуста, как видите. (Правой рукой приподнимает стул, демонстрирует зрителям и вновь ставит его на место). А. он? Подзащитный? Билли знаком со мною он? Возможно. Возможно, да. (Кладет на стул плащ). А, возможно, нет. (Кладет на стул фуражку).
Но, сеньоры присяжные заседатели, но! Важно ли это? Разумеется, ничуть. Важно лишь то, что находится в этой папке! (Поднимает над головой картонную папку). В этом следственном деле, с которым, я надеюсь, вы благосклонно ознакомитесь, потому что — что вам еще остается? (Театрально смеется). Именно сюда поместил я сокровища, хранившиеся до поры в кладовых моей памяти. Впрочем, о памяти и хранящихся там сокровищах я уже говорил.
Жизнь сводила нас с подсудимым (вновь указывает на пустой стул) неоднократно, а рок, сеньоры присяжные заседатели, в конце концов, сделал меня его защитником. И смею утверждать, рок поступил очень правильно. Ибо отныне я его единственный, настоящий, истинный защитник, хотя у него, у вашего подсудимого и моего подзащитного, возможно, имеется другое мнение. Однако он молчит, а молчание — знак согласия. Потому — продолжим. Позвольте представить вам еще одного участника нашей драмы. (Приложив руку козырьком к глазам, всматривается в зал). Да, сеньоры, это Рио-де-Жанейро! Мой подзащитный проживал в течение десяти последних лет в нашем славном городе Рио-де-Жанейро, в городе, который я лично обожаю с юных лет, надеюсь, также, как вы. В городе, ставшем третьим, хотя следовало бы сказать, первым участником той удивительной истории, которую я имею честь вам изложить. Жил мой подзащитный, дон Алехандро Ломбо, в нашем Рио, нашем дорогом Рио-Рио, нашем божественном Рио-Рио-Рио. Жил, не зная забот, с беспечностью, которую может подарить человеку только чистая совесть, сеньоры, совесть — и отсутствие опасных связей и встреч. А дон Алехандро именно такой человек, и потому он ничуть не беспокоился о будущем — до тех пор, пока, в один прекрасный день, шестого июля сего тысяча девятьсот пятьдесят шестого года, к детективному агентству «Бандерас: Корнос э Каскос» не обратилась некая незаурядная особа с просьбой, однако, вполне заурядной. Но — по порядку, сеньоры, по порядку! Начнем!