Доброе утро, вот ваша газета, господин учитель. Как вы и просили.
Ней подходит к стойке, берет газету, смотрит на дату.
НЕЙ (огорченно).
Месяц! Целый месяц, целых тридцать дней добиралась сюда эта несчастная газета, этот ничтожный листок! Нет, так невозможно, решительно невозможно следить за европейскими новостями! Куо уске тандем абутер, Катарина?
КАТАРИНА (растерянно).
Что?..
НЕЙ (грозно).
Доколе, о Катарина, будешь ты злоупотреблять нашим терпением?
КАТАРИНА (испуганно).
Клянусь вам, господин учитель, я...
НЕЙ (смеется).
Это я шучу. Так говорил римский оратор Марк Туллий Цицерон, обращаясь к заговорщику против республики Луцию Сергию Катилине. На латыни, естественно, по-другому тогда не говорили. Не обращайте внимания, душа моя, у учителей бывает странное чувство юмора. Просто не далее, чем вчера, я рассказывал об этой истории на уроке.
КАТАРИНА (успокаиваясь).
А, вон как... А я уж было подумала, господин учитель, что чем-то вызвала ваш гнев...
НЕЙ (добродушно).
Что вы, милочка, я и не думаю предъявлять вам претензии! Вы всё делаете вовремя. Вот ваши пять пенни за газету, всё в порядке ! (Протягивает Катарине деньги). Просто я раздражаюсь от того, что европейские новости узнаю на месяц позже, чем публика в самой Европе!
КАТАРИНА (пожимает плечами).
Не понимаю, зачем вам европейские новости, господин учитель? Мало ли что там происходит — нам-то что до того, до Старого Света? Мы же здесь, в Новом Свете! Меня, например, куда больше интересует, какая погода будет завтра во Фриско, чем с кем воюет, например, Пруссия. Или как там ее?
НЕЙ.
Вы правы, дорогая, тысячу раз правы. Это всё привычка, от которой я никак не избавлюсь. (Вздыхает). Но скажите, неужели же в вашем чудесном заведении не бывает французских вин?
КАТАРИНА (протирает стойку).
Вы уже спрашивали. Вчера и на прошлой неделе. И в прошлом месяце тоже. Я вам отвечу так же, как ответила тогда: «Нету, господин учитель. Невозможно завозить вина из Франции, это слишком дорого для такой бедной трактирщицы, как я». И добавлю, как добавила вчера: «А зачем их привозить, если наши калифорнийские вина никак не хуже?»
НЕЙ (с усмешкой).
А вы пробовали французские?
КАТАРИНА.
Нет.
НЕЙ.
Откуда же вы знаете?
КАТАРИНА (гордо).
Мы, потомственные трактирщики и кабатчики, можем почувствовать вкус вина за тысячу миль, не пробуя. Мой дед, да пребудет его душа в раю, однажды точно определил, каким сортом вина отравилась датская королева Гертруда.
НЕЙ (заинтересовано).
Вот как? И каким же?
КАТАРИНА (гордо).
«Божоле-Периньон» урожая тысяча пятьсот восемьдесят седьмого года. Он сказал это во время спектакля, в Бостоне. И еще он тогда сказал: «Я ничуть не удивлен, эта гадость отправила на тот свет многих, только такая дура, как эта королева Гертруда, могла надеяться выпить его — и выжить!» Уверяю вас, эти его слова слышали многие, потому что он произнес их на весь зал. Был большой скандал, но он не отказался от своих слов и трижды по этой причине дрался на дуэли. В третьем поединке его и убили. (Крестится, целует крестик). Перед смертью он выпил два бокала анжуйского. (Вздыхает). К сожалению, это не помогло. Наверное, ему следовало выпить бургундского, но бургундского под рукой не оказалось.
НЕЙ (потрясенно).
Ваш дед, несомненно, был гением!
КАТАРИНА (скромно).
Да, господин учитель. И отец тоже.
НЕЙ.
Ну, хорошо. Вы меня удивили. Налейте стаканчик калифорнийского.
КАТАРИНА.
Слушаюсь. Белого или красного?
НЕЙ.
Красного, разумеется, только красного! Я учитель истории, а разве есть другой цвет у исторических событий?
Катарина наливает вино в стакан. Ней берет стакан, газету и идет за столик, который, по отношению к стойке — в дальнем левом углу, по отношению же к залу — в ближайшем правом. Садится, отпивает вино, углубляется в чтение.
(Изумленно). Вот так-так! В Париже опять революция?! Король Карл отрекся от престола! Королем стал герцог Орлеанский Луи-Филипп! Вновь над Францией революционное трехцветное знамя вместо королевских лилий. (Поворачивается к Катарине). Катилина-Катарина, душа моя! Выпьем за революцию! Налейте себе, пожалуйста, самого лучшего вина — за мой счет. Какая жалость, что виноделы до сих пор не научились делать полосатое трехцветное вино — красно-бело-синее! Свобода, Равенство, Братство! (Встает, выходит на середину, поднимает стакан). Ура королю-буржуа Луи Филиппу!