Тень ставит к столу еще один стул, возвращается в кресло. Включает обе лампы. Оба стула теперь отбрасывают странные тени — словно на обоих стульях неподвижно сидят невидимые нам люди.
У меня были два партнера по карточным играм, два самых близких моих друга. Мистер Хайд, тень доктора Джекила (указывает на один стул), и Тень отца Гамлета (указывает на второй стул). Вот, говорят, мистер Хайд был олицетворением зла. В отличие от доктора Джекила. Но ведь это один и тот же человек! Да, Хайд был материализацией теневых сторон натуры Джекила. Но — натуры Джекила, а не чьей-то еще! Почему же все сочувствуют Джекилу и ненавидят Хайда, если это один и тот же человек? Ни одна тень не может оказаться олицетворением зла по собственной инициативе. Мы ведь — всего лишь тени, мы двойники, мы накрепко связаны с нашими людьми. Вот как Хайд. Его связь с физическим телом его хозяина Джекила была столь сильна, что когда Джекил покончил с собой, Хайд исчез. И это лишь подтверждает сказанное мною. Что до отца Гамлета (смеется), что до этого забавного призрака, о, тут всё случилось куда интереснее. На самом деле он был тенью Горацио, устроившего всю ту заваруху. Горацио же, считавший себя тенью то ли Гамлета-сына, то ли Фортинбраса, был, в действительности, сыном шута по имени Йорик. (Вытаскивает из тумбы стола череп, водружает его на стопку листов). Вот этого. Бедного Йорика! Как он тогда пел? Да-да. (Берет в руки гитару). Как-то так, кажется ...
Тень поет «Песенку Йорика».
(Насмешливо). Сколько пафоса, правда? Ах, поэты, поэты... А, на самом деле, просто никого не осталось. Просто ушло всё. Или все. (Отставляет гитару, берет в руки череп). Ах, Йорик, Йорик. И ты всего лишь тень. (Череп исчезает). Да, с уходом этих друзей у меня, в общем-то, никого и не осталось. С ними я отводил душу. Мы делились сплетнями, мы передавали друг другу слухи, мы посещали самые разные места, мы играли в карты, заранее зная результат игры, зная, кто выиграет, а кто проиграет. Это ведь тоже чрезвычайно интересно — играть в игру с заранее известным финалом. (Вздыхает). Впрочем, путаницы и несуразицы в мире теней не меньше, чем в мире людей. Следует признать честно. Да что там! Ведь сам дьявол, гордо именующий себя Князь Тьмы, в сущности, робкая и зыбкая тень. И отнюдь не всемогущая, о нет. Чья? (Смеется). Догадайтесь. Князь Тьмы! Его темнейшее высочество! (Смеется). Ну какой же он князь? Такой же шут, каким был Йорик, такая же робкая тень, более всего печалящаяся о том, что разрыв между ним и его Хозяином оказался непреодолимым! Вот и ходит, покупает души, покупает тени, спекулирует и даже перепродает. Затем лишь, чтобы продлить иллюзию собственного существования. Да-да, иллюзию, на самом-то деле его нет. Он — дым, пустышка, легкое облачко на голубом небосклоне существования. (Смотрит наручные часы). Однако время бежит. Бежит, бежит. Скоро должен появиться тот, кого я ждал все эти годы. Христиан-Теодор. Ох-хо-хо, Христиан-Теодор. Долго же ты добирался. А я ведь следил за тобой. Вернее, я следил за двумя тенями — твоей юной тенью, которую я, повторяю, кое-чему научил. И тенью Аннунциаты, милой девочки, которая влюбилась в тебя с первого взгляда. Помнишь?