В тусклых его глазах горечь и вязкий мрак.
Вот он колоду карт мягкой берет рукой:
«Встретились, наконец, беглый дон Исаак?
Скоро вернешься ты вместе со мной домой...»
Гостя лицо бледней старого полотна:
«Немощен человек, праха земного горсть...»
Хмуро глядит в окно призрачная луна,
Хмуро глядит в глаза странный, нелепый гость.
... Был я сделан из соломы, в подземелье, в Лиссабоне,
Чтоб тебя во время казни заменить, во имя веры.
Но в костер я не был брошен — оживлен был и в погоню
Был отправлен за тобою вероломный кабальеро...
«Я за тобой пришел, страшно, небось, смотреть?
Я из соломы был сделан — я твой двойник,
Чтоб не принять в огне лютую, злую смерть,
Послан Судом святым я за тобой, старик.
Завтра тебя свезут стражники в Лиссабон,
Радовать палачей эдаким барышом.
Я же, хоть годным был только гонять ворон,
Буду отныне жить в доме твоем большом.
... Говорили в Лиссабоне чернокнижники-монахи.
Что возвышусь над тобою, превзойдя игры изломы!
Что меня от пораженья удержать помогут страхи:
Я ведь, если проиграю, стану вновь пучком соломы...
Дон Исаак сказал: «Может, сыграем? Что ж...
Ставлю я жизнь, хотя мне и немало лет. Коль проиграю я, ты меня заберешь.
А отыграть хочу старый свой пистолет.
В тусклых глазах азарт вдруг полыхнул сквозь мрак.
Ах, как его влечет эта колода карт!
Сели за старый стол кукла и Исаак.
Что же, кому-то — смерть, ну, а кому-то — фарт.
... Вот десятка двойку кроет, туз летит к пиковой даме,
Вот валеты, друг за другом так легко скользят с ладони.
... Горожане безмятежно спят сегодня в Амстердаме,
Кто-то шепчет заклинанья в подземелье, в Лиссабоне...
Старинный пистолет...
Главная его деталь — курок с зажатым кусочком кремня и колесико с насечкой. Стоило нажать на спусковой крючок, как из кремня высекалась искра и зажигала пороховой заряд. Автор этой конструкции — Леонардо да Винчи, и это единственное его изобретение, получившее всеобщее признание при жизни изобретателя и просуществовавшее по сей день: сейчас так устроены зажигалки.
Зажигалки...
БАЛЛАДА О ПОЛЬЗЕ ПИСТОЛЕТОВ
И вот — игра с самим собой,
Безумие в глазах,
Игра не с куклою — с судьбой,
Игрою правит страх,
Но есть четыре короля,
Солома, пистолет...
Игра до точки, до нуля,
И вовсе не в пикет...
Пиковый король — псалмопевец Давид,
Трефовый — суров Македонец на вид,
Бубновый — у Цезаря мощная длань,
Червовый король — Шарлемань.
Да, есть четыре короля,
И зазевалась смерть!
И черти чертят вензеля...
Гореть — иль не гореть?
Легли четыре короля...
А за окном рассвет,
Судьба, тебе благоволя,
Вернет твой пистолет.
Пиковую арфу настроит Давид,
Трефовым копьем Александр пригрозит,
Бубновый штандарт держит Цезаря длань,
Червовый огонь — Шарлемань.
Слетела искра... Взгляд померк...
Горит холщовый лоб...
И пред тобой не человек —
Сухой соломы сноп!
Ты победил, и все путём,
Решился — вышел прок:
Сгорели кукла, старый дом,
Но уцелел игрок...
... А через день в своем трактире снова
Легко раскинет карты Исаак,
О страшном приключении — ни слова:
Что дом сгорел — безделица, пустяк.
У Пименталя снова ни дуката,
Сгорели закладные, векселя,
Но шляпа щегольская не помята
И в рукаве — четыре короля:
Пиковую чашу поднимет Давид,
Трефовый лекиф Македонцу налит,
Бубновый ритон держит Цезаря длань,
Червовый бокал — Шарлемань.
И что ему богатства и хоромы,
Коль он в последний миг успел понять,
Что смерть порой — лишь кукла из соломы,
А кукле человека не подмять!
Уйдут в туман Парижи, Амстердамы,
Растает в небе призрак корабля.
... Венок ему сплетут четыре дамы,
Поднимут гроб четыре короля.