Здесь было довольно людно, и Джульетта заметила, что все без масок. Когда они оба сняли свои, обнаружилось, что Юджин моложе, чем она думала, – может, всего на несколько лет постарше ее.
Он улыбнулся ей:
– Так вот ты какая. – Он повесил сюртук на стул и повернулся к лестнице в углу. – Идем, покажу кое-что.
Дверь в конце верхней галереи вела в длинную узкую комнату. Казалось, на ней бар должен закончиться, но арки впереди и слева открывали еще две комнаты. И вот так тут всё? Иллюзия на иллюзии? Джульетта огляделась. Справа ряд деревянных сундуков и облезлых каталожных шкафов, но остальные стены сплошь завешаны бумагой – записи, рисунки, слой за слоем, многие пожелтели и выцвели, как старинные документы в музеях. Плотные строчки наспех накорябанных заметок плечом отпихивали страницы тщательно выведенной пером каллиграфии, а карандашные эскизы боролись за место с угольными или акварельными изображениями танцовщиков.
Джульетта медленно поворачивалась на месте – изображения окружали ее. Размытое пятно темного леса. Мужское лицо – нежность в нем так несомненна, что, кажется, он вот-вот шевельнется и заговорит. Алые и павлиньи оттенки витражного окна. Бронзово-серый набросок Странника – винты и шестерни обведены металлического цвета чернилами.
– Кто все это сделал? – спросила Джульетта, завершив полный оборот.
– Люди, которые любили Округ, – ответил Юджин. – Многие поколения. На этих стенах целое бумажное столетие – может, и больше, если учесть, сколько там слоев, а кое-что в шкафах даже старше. То ли первые последователи заняли эти комнаты с чьего-то дозволения, то ли просто нашли пустые и вселились самовольно, но, похоже, выселять нас никто не собирается. А если бы попытались, без рукопашной бы не обошлось. Здесь… – Он обвел комнату взглядом. – Ну, здесь всё. Какие бы тайны ни хранил Округ, здесь у нас больше всего шансов их разгадать.
– А ты уже раскрыл что-нибудь? – спросила Джульетта.
– Ах если бы. – Юджин улыбнулся. – Иногда задаюсь вопросом, есть ли хоть зерно истины в намеках и слухах или просто воображение разыгралось. Но иногда кажется, будто я уже так близок, что еле дышу.
Знакомое чувство.
– К чему близок?
– В том и проблема, – сказал Юджин. – Никто не знает наверняка. Ходят всякие истории – ну, обрывки историй – о людях, которых впустили. И что Шоу – только верхушка айсберга, а настоящие мистерии скрыты под поверхностью. И всё, что на виду, – это в основном… как бы сказать? Фойе? И нужно найти дорогу, чтобы добраться до следующего уровня. Никто никогда не признаётся, если что-то такое с ними случается, но каждый слышал про человека, который знает того, кто поклялся хранить тайну тому, кого никто никогда не встречал. Некоторые понимают это буквально: думают, что существуют секретные пути в скрытые районы Округа. Другие думают, что речь о Шоу, – что в Шоу есть сцены, которых большинство людей никогда не увидит. Поговаривают про пароли, или что нужно совершить определенные действия в определенном порядке, или в некий момент прийти в некое место. Часы, лабиринты, шифры, математические головоломки. Все, что можно вообразить, кто-то уже кому-то пересказал или где-то услышал. – Он указал на портрет Странника. – В нескольких теориях фигурируют семь подвесок – отчасти поэтому люди так жаждут попасть на приватные показы.
Джульетта мельком подумала об ожерелье в рюкзаке и напомнила себе, что она не обычный посетитель. И все же было что-то соблазнительное в том, как поколения людей усердно, по кусочкам складывали возможный фрагмент необъятной головоломки.
– А ты как считаешь? – спросила она.
Юджин покачал головой:
– Честно – не знаю. Рассудочная часть меня подозревает, что дело тут, вероятно, просто в более глубоком понимании. Истории настолько сложны, что можно потратить всю жизнь, только чтобы примерно увидеть, как оно все взаимосвязано. – Он улыбнулся. – Менее рассудочная часть меня предпочитает теорию секретных дверей. Однажды я думал, что одну даже нашел. Но это мы совершенно точно отложим до другого раза. – Он повернулся к арке. – Тут еще есть на что посмотреть.
– Как ты здесь вообще что-то находишь? – спросила Джульетта, шагая за ним следом.
– С большим трудом. Документы из одной эпохи, как правило, лежат в одном месте, но, помимо этого, боюсь, никакой системы.
Джульетта уже почти задала следующий вопрос, но тут что-то привлекло ее взгляд. Она замерла, уставившись на большую картину сбоку от арки – углы скрутились вокруг булавок. Очень тщательно написанный портрет молодой женщины в серо-голубом платье. Она стояла на пуантах, скрестив руки. Темно-рыжие волосы, как у Джульетты, а улыбка настолько знакомая, что Джульетта чуть не задохнулась.